Я принадлежу обстоятельствам
14.10.2003
В четверг, 16 октября, на российских экранах появится фильм Андрея Звягинцева Возвращение, получивший две высочайшие награды Венецианского фестиваля ("Золотого Льва Святого Марка" и "Золотого Льва будущего") и выдвинутый от России на "Оскар". В преддверии проката на родине Андрей Звягинцев опасается, что встреча зрителя с фильмом не состоится.
C момента вашего триумфа в Венеции прошел месяц. Каким он был для вас? Как вы его прожили?
Прожил практически не принадлежа самому себе. И по сей день я принадлежу обстоятельствам. Третьего октября я уезжаю на фестиваль в Ригу, и, признаюсь, уже поставил для себя такую черту – после этого фестиваля я хочу поставить точку.
Примете обет молчания?..
Начну искать сценарий и заниматься делом. Ведь весь этот месяц я не занимаюсь делом, я встречаюсь с людьми, постоянно даю интервью, говорю одни и те же слова. Повод информационный себя уже исчерпал, а я все продолжаю говорить. Я стал как заведенная кукла. Это не может длиться вечно, пора с этим завязывать.
Вы получили престижнейшие награды, мировая пресса сделала вам небывалый громкий пиар, ваш фильм куплен чуть ли не сорока странами мира, и все же, когда речь зашла о прокате в России вы натолкнулись на рифы - у вас не такой широкий прокат, который мог бы быть. Чувствуете ли вы препятствия коммерческого толка?
Странно это, конечно. Я не знаю, что такое широкий прокат. Да, в "Пушкинском" фильм не пойдет. Но с 16 октября он стартует в 14 кинотеатрах страны. Удивляет то, что весь мир купил - от Австралии до Северной Америки, и Япония, и Бельгия, и Люксембург, Англия, Италия, Франция… Но Россия почему-то не реагирует на внимание во всем мире.
Вы полагаете, это - заговор?
У меня нет ответа на этот вопрос. Скорее это какое-то чиновное равнодушие. Или же это просто коммерческие соображения без всякого злого умысла. Тот, кто делает на кино деньги, полагает, что Возвращение – это артхаус, и зритель не пойдет. А я уверен, что зритель пойдет. Фильм сделан так, что там есть пища для любого зрителя, в том числе и для того, кто предпочитает мейнстрим и ждет от кино просто зрелища, то есть сюжета, захватывающей истории. В Возвращении есть история, пусть она очень простая, даже незатейливая, но она держит. Есть в ней завораживающая интрига. Я видел много залов, и не видел, чтобы кто-нибудь вышел, в том числе и в России.
Не желая раздражать вас вопросом про следующий проект, хочу спросить, как вы себе представляете дальнейший творческий путь? То есть какой путь вам ближе: всю жизнь рассказывать одну и ту же свою историю, как Тарковский, или все время ставить эксперименты над собой и стараться брать новую высоту, как, скажем, Кончаловский? Какой путь вам ближе?
Не знаю. Судьба может сложиться так или иначе. Вот попал в руки сценарий Возвращения, лег на душу, и кино такое получилось. Экспериментировать – это опасно, но очень интересно. Как, например, экспериментирует Ларс фон Триер, как его бросает из одной стихии в другую – это же мощно. А выдумать себе какой-то один путь? Не знаю... Тарковскому это было по силам. Вообще в преддверии проката в России я хочу одну вещь сказать, потому что чувствую, это очень важно. Мне очень не нравится та тема, которая муссируется в прессе…
Что вы второй Тарковский?
Да, да. В "Corriere della sera" Тулио Кезич – один из самых авторитетных итальянских критиков, знатоков кино – написал, что фильм Возвращение – это, бесспорно, шедевр. Вот этими словами: "шедевр", второй Тарковский, "бесспорно" и еще какими-то эпитетами, подняли фильм на такую высоту, что я боюсь, как бы он не рухнул в глазах тех, кто придет его смотреть. Поэтому я хочу обратиться к зрителю, чтобы они не верили этим словам, не верили до тех самых пор, пока сами не увидят фильм. Чтобы, придя в кинозал, они забыли о том бэкграунде, который существует у Возвращения. Потому что все эти завихрения – эти два "Льва", эти вторые тарковские, они разрушительно действуют на фильм. Люди смотрят настороженно, и не на экран, а куда-то мимо. Мой самый большой страх на сегодня, что встреча зрителей с картиной не состоится.
А вы не опасаетесь, что все эти медные трубы могут стать проклятием не только для фильма, а и для вас лично?
Я очень надеюсь, у меня хватит сил все это пережить. Но я гораздо комфортнее чувствовал себя два-три месяца назад, когда был безвестным человеком, сидел себе тихо и занимался тем, чем хотел. А теперь, я это понимаю, этой возможности у меня не будет. И это сильно меня расстраивает. Знаете, есть такой физический закон – наблюдение за электроном уже меняет его траекторию, то есть траектория электрона была бы другой, если бы к нему не было приковано пристальное внимание ученого. А тут – весь мир смотрит. Наверное. Я не знаю, мне так рассказывают газеты. И все ждут – что же дальше будет. И как мне этот второй шаг сделать на виду у всех?
То есть вы начали с медных труб, а теперь придется пройти огонь и воду?
Наверное. Воду мы прошли на съемке. Огонь там тоже был. Но теперь будет другая вода, и другие фанфары.
Не так давно была встреча Министра культура с молодыми кинематографистами, где Михаил Швыдкой спрашивал: "Что вас беспокоит" и "В чем ваши проблемы"? Вы в этой дискуссии не участвовали, но вряд ли вас ничто не беспокоит.
Ну, чем может помочь министр культуры? Проблемы? Они какие были, такими и останутся. Проблемы есть у тех, кто вкладывает деньги в кино, хочет их вернуть, но не имеет возможности. Восемьдесят девять процентов рынка – это американское кино, и только пять процентов – российское. Я не знаю, почему такая дискриминация. Может, из-за низкого качества фильмов. Но тогда это какой-то замкнутый круг: загоняя производителя в эти пять процентов, в это гетто, его загоняют и в низкое качество, потому что люди вынуждены в этом узком секторе хоть что-то продавать. А как втискиваться в этот узкий сектор, когда восемьдесят девять процентов – это Матрица, Терминатор и прочее? Я хочу увидеть Чеховские мотивы Киры Муратовой, а кругом один Халк – во всех кинотеатрах, на всех сеансах. Поэтому, что бы я мог сказать министру культуры? Позаботьтесь о возможностях проката национального кино. Чего бы я хотел лично для себя, так это вернуться к тому зачаточному состоянию, в котором я был еще два месяца назад – ничего не знать о том, что происходит, о фоне, какие решения принимаются в Госкино. Я хочу просто сидеть за столом, читать сценарий, понимать, что я хочу это делать, и сделать это. Но в этом-то как раз министр мне не помощник.
Елена Слатина
"Новые ИЗВЕСТИЯ"
newizv.ru