Я живу, пока есть деньги на мое кино
03.08.2010
Его по праву считают феноменом нулевых. Посудите сами – свой первый полнометражный фильм Возвращение Звягинцев снимает в 38 лет, и картина становится главной сенсацией Венецианского кинофестиваля, завоевав сразу двух "Золотых львов" (за лучший режиссерский дебют и как лучший фильм), закупается для проката в 76 стран и выдвигается на соискание "Оскара-2003" от России, что дало повод оптимистам заговорить о возрождении российского кино. Сейчас режиссер заканчивает свой третий большой проект Елена. С этого мы и начали наш разговор.
Андрей, о чем ваш новый фильм? Будет ли эта картина диаметрально противоположной двум прежним?
Есть у меня такое предчувствие, что этот фильм получится другим, непохожим ни на один предыдущий.
Почему вы так изощренно преподносите религиозные проблемы? По сравнению с вами, Тарковский так просто рубил правду-матку. А вы требуете от человека сначала разгадать ребус, а потом уже что-то осознать. Не слишком ли долог путь к сердцу зрителя?
В "сердце зрителя", а вернее, под дых, можно попасть прямой наводкой, показав по телевизору передачу "Жди меня". Если для вас потоки слез – это и есть сердечный отклик зрителя, то нам не понять друг друга. И я не нахожу в своих фильмах никаких ребусов. Если для вас это окольные пути, это ваши трудности. Я говорю на том языке, на котором могу, у меня другого нет. Ведь не могу же я говорить так, чтобы было удобно вам или кому-то еще.
Изгнание о любви или о вере?
Изгнание - об изгнании. Как о состоянии души, если хотите.
Будет ли сниматься Константин Лавроненко в новой картине?
Нет. Ни одного актера из наших предыдущих фильмов вы не увидите в Елене.
Почему в Изгнании снялась шведка Мария Бонневи? Вы не смогли подобрать достойную кандидатуру из российских девушек?
Российских девушек снимают в телесериалах. Я искал актрису. И так сложилась судьба, что во время кастинга для Изгнания я оказался на церемонии награждения Шведской Киноакадемии, (нечто вроде нашей "Ники"), где вручали национальные премии, и где мы с Возвращением оказались в номинации "лучший иностранный фильм". Во время церемонии я увидел Марию, мы познакомились, разговорились, и вскоре я пригласил ее на пробы в Москву, где все и решилось. Это как с любовью, разве можно объяснить, почему ты выбираешь именно этого человека.
Вы отказались от участия в нашумевшем французском проекте Париж, я люблю тебя, однако согласились поработать в аналогичном альманахе Нью-Йорк, я люблю тебя. Американский урбанизм вам ближе французского?
Когда Эмманюэль Бенбихи, продюсер обоих фильмов, предложил мне участие в Париже…, я отказался, исходя из того, что пять минут – это очень мало. В пять минут можно втиснуть только анекдот, "шуточку": завязка, слишком динамичное развитие конфликта, кульминация и мораль "на закуску". Одно дело, когда у тебя есть замысел, и ты можешь, не считаясь с метражом, просто делать большую развернутую вещь. А тут все иначе: прокрустово ложе, в которое нужно втиснуть некую идею. Это как для музыканта — словно исполняешь не произведение, а лишь упражнение, гамму… Это показалось мне малоинтересным. И это при том, что я очень люблю Париж, часто там бываю, это "мое место", как говорится. Люблю в этом городе все – от кухни и языка до климата и архитектуры. Позже, когда посмотрел фильм Париж, я тебя люблю, понял, что ошибался. Меня, например, впечатлила новелла Александра Пэйна про женщину-почтальона, туристку из Америки. Пэйн сумел в крохотном фильме создать не простую линейную историю… Оказывается, возможно сказать что-то важное и за пять минут. И потому согласие на проект Нью-Йорк, я люблю тебя стало для меня своего рода вызовом самому себе.
Вашу новеллу под названием Апокриф вырезали из международной прокатной версии картины. В Голливуде это приравнивается к провалу?
Понятия не имею. Я же не голливудский режиссер. Я не являюсь членом режиссерской гильдии США. Дважды мне предлагали получить членство в этой гильдии и дважды я отказывался. Просто потому, что не понимаю, зачем мне это нужно. Мне, в общем-то, глубоко безразлично, где и кому я пригожусь. Пока есть продюсер, который находит деньги на мое кино – я живу. А пришелся я ко двору в Европе или в Америке, мне все равно, честное слово. Если, не дай Бог, я стану соотноситься с этим, начну с беспокойством задумываться об этих материях, то, боюсь, и сам не замечу, как начну снимать патоку.
Что вы имеете ввиду?
Суррогат, поп корн, отходы. Ну, я не знаю, как еще сказать. Подмену, а не кино. Как только ты теряешь связь с самим собой, снимая, например, для Америки, и думаешь о том, как там примут твой фильм, то теряешь самое главное. Пока мне удается игнорировать эти обстоятельства... Не скрою, я был расстроен, когда узнал, что Апокриф вырезали. Поначалу расстроился, но теперь рад. Ибо, увидев весь фильм целиком, был сильно разочарован – сумбурно, задорно, развлекательно… у меня иные задачи. Продюсер объяснил свое решение тем, что, мол, наши со Скарлетт Йохансон новеллы не прошли "фокус-группу". Не исключаю, что так и было. Мне и самому показалось, что наши со Скарлетт фильмы просто не инсталлировались в этот альманах. Они словно бы какой-то другой породы. Для непоседливого американского зрителя, привыкшего к динамичным историям, – созерцательное кино, видимо, уже противопоказано. А если для "фокус-группы" в Америке не пригодно, то, конечно же, и для всего мира тоже. Они так постановили: прокатная версия во всем мире будет такой, как это решила сотня граждан в Америке. И только благодаря прокатчикам в России удалось переломить эту ситуацию – в России на экране была представлена полная версия, как и на лицензионном DVD. Кстати, и в США тоже наши две новеллы изданы на DVD отдельным бонусом.
Предлагают ли вам снимать коммерческое кино?
Каких-то действительно серьезных предложений не было. Возможно, просто стесняются предлагать коммерцию. Какой из меня коммерсант, если выпал из голливудского альманаха…
Вы снимаете кино о себе? Ваша личная жизнь влияет на творчество?
Я делаю фильмы, конечно же, не о себе, но в процессе съемок так срастаешься с материалом, что он становится твоим личным опытом. Процесс создания фильма каким-то причудливым образом становится частным, личным. Мне кажется, так и должно быть. Момент, когда я делаю кино, становится главным для меня. А та жизнь, которая ну совсем личная, уходит как бы на периферию. К сожалению, я, наверно, упускаю многое. Когда процесс запускается, я начинаю жить исключительно фильмом.
Назовите хоть пару фильмов, снятых в последнее время в России, которые кажутся вам интересными. Может быть, что-то из нового кино.
Мне понравилась картина Николая Хомерики Сказка про темноту. Тюльпан Дворцевого очень хорош. Понравился дебют Василия Сигарева Волчок. Видел несколько кадров из дебютного игрового фильма документалиста Сергея Лозницы, и уже по этим нескольким кадрам понимаю, что вскоре увижу хороший фильм. Мизгирев – честный и интересный автор. Меня немного разочаровал финал его фильма Бубен-барабан, но я верю, что от него еще можно ждать глубокого, сильного события. Мощное впечатление оставили документальные фильмы Мать и Вдвоем Павла Костомарова. Революция, которой не было Алены Полуниной, тоже документальный фильм, блестящий по-моему и по форме и по содержанию. Не так много хорошего кино делается у нас, но так и должно быть: настоящего не может быть много.
Есть ли и у вас мечта экранизировать какое-нибудь значительное литературное произведение?
Сегодня такой мечты нет. Когда-то была. Но отошла на задний план. Задумывался и о Томасе Манне, и об Игре в классики Кортасара. Правда, это, похоже, совершенно невозможно перенести на пленку. Объем и форма этого романа не для кино. Была еще идея на материале Иосифа Бродского сделать одну историю. И пока меня она все еще привлекает. Но сегодня у нас с моим соавтором Олегом Негиным есть несколько интересных авторских замыслов, не связанных напрямую с литературными источниками. Хочется их реализовать.
Эля Полякова
"Эхо планеты"