Фильм Левиафан будет многолюдным
27.03.2013
Знаменитый кинорежиссер Андрей Звягинцев редко рассказывает о готовящихся им проектах. Поэтому работа над его новым фильмом Левиафан окутана некоторым флёром таинственности. Но во время недавней церемонии вручения премии КиноСоюза "Элем", где Андрей Звягинцев наряду с Александром Сокуровым был одним из двух лауреатов, удалось, пусть коротко, пообщаться с режиссером и задать ему несколько вопросов. Естественно, первым делом разговор зашел о творческих планах…
Что у меня может быть в планах? Снимать кино, разумеется (улыбается). Помните, чеховский Тригорин однажды осознал свое положение, как замкнутый цикл: написал повесть, теперь нужно писать следующую, а за ней еще одну и так без конца. К счастью, пока я нахожу в этом положении только радость и удовольствие. Возможно, вы заметили: мои фильмы выходят достаточно редко: раз в четыре года. Но не только от меня самого зависит этот мой ритм. Есть несколько готовых сценариев, которые ждут своего часа, и с которыми я готов запуститься в любой момент. Не стану скрывать: их можно отнести к высокобюджетным проектам. Отчасти отсюда и трудности с их реализацией. Но когда я недавно узнал, в какие серьезные порой суммы укладываются бюджеты иных российских фильмов, то понял, что мои неснятые картины – довольно скромны по предполагаемым затратам… Надеюсь их вскоре осуществить.
А сейчас готовлюсь к съемкам своей новой картины. Еще в июле прошлого года с продюсером Александром Роднянским, с которым вместе мы делали Елену, я запустился с фильмом под рабочим названием Левиафан. Три месяца – с августа по октябрь этого года – нам предстоят съемки на севере страны, на Кольском полуострове, а точнее, в городе Кировск Мурманской области. Уже в мае там начинается строительство необходимых декораций. А сейчас ежедневно, практически без выходных, продолжаю работать над режиссерским сценарием, и параллельно провожу пробы актеров.
И все-таки, хоть немного приоткройте завесу тайны над будущим фильмом: что за жанр, о чем история?
Не люблю рассказывать о фильме, пока он не снят. Но с каждой новой встречей с журналистами приходится чем-то делиться. Вот и сейчас, возможно, что-нибудь еще выболтаю из того, о чем пока не говорил. Не люблю разглагольствовать и о жанрах, но коль уж вы спросили, скажу: это драма, постепенно переплавляющаяся в трагедию. Во всяком случае, начинается сценарий, как социальная драма, драма отношений, драма человеческой неустроенности в новой стране. Ближе к финалу мало-помалу маховик этой истории должен, как я очень надеюсь, раскрутиться до масштаба мифологического. До проблематики человеческого удела на земле вообще. Надеюсь, картина будет нести не узко национальное, а общечеловеческое содержание. Но при том, она целиком "завязана" на сегодняшнем дне, она будет "укоренена" в знакомой нам до боли реальности. В фильме остро прозвучат актуальнейшие проблемы социального характера – они волей-неволей взрывают сюжет…
Для меня новый фильм по сравнению, скажем, с Еленой, будет непривычно многолюдным. Круг центральных героев – это шесть-семь человек, но в целом в картине прописано более 15ти персонажей. И все они для нас очень важны. Сюжет постепенно будет вовлекать их одного за другим в полную драматизма воронку…
Что еще? Вообще-то я боюсь в разговоре с вами сказать больше, чем следует. Невольно можно выболтать какие-то важные вещи, которые зритель должен увидеть непредвзятым взглядом. Давайте все-таки дождемся результата. Очень надеюсь, что весной 2014 года фильм будет готов. Он будет большим, даже масштабным. Я подписал договор на 2 часа 10 минут. И сам бы очень хотел, чтобы хронометраж нашего фильма оставался в этих берегах, но все определит сам ритм истории. Роднянский – человек понимающий и чувствующий эти вещи. Он умеет слышать автора. Умеет слышать будущий фильм. И, похоже, его никакие трудности не могут остановить. Трудности, похоже, его только заводят. Но давайте на этом я и остановлюсь. Потому что лучшее, что может быть – это оставить зрителя лицом к лицу с самим фильмом.
Андрей, в завершение задам, может быть, наивный вопрос. Ваши три предыдущие фильма – Возвращение, Изгнание, Елена – основаны на весьма драматичном материале. Новая картина, судя по сказанному вами, тоже не сулит особого оптимизма. Скажите, а комедию снять не хочется? Лавры, условно говоря, Гайдая вас не прельщают?
Нет, лавры Гайдая мне точно не снятся, у меня другая судьба. Ты же не можешь по команде, даже по своей собственной, взять и однажды сказать: а не попробовать ли мне снять комедию? Так не бывает. Ты просто живешь, размышляешь о жизни, о выпавшей на твою долю эпохе, и к тебе со временем приходят истории из реальности или из литературных источников, которые буквально диктуют тебе: вот это необходимо сегодня сделать, просто необходимо это снять. И так уж выходит, что истории эти неизменно полны внутреннего трагизма.
Иногда я позволяю себе взять в руки присланный мне комедийный сценарий. На титульном листе так и написано: "комедия". Кстати, у Чехова тоже на титульном листе и Вишневого сада и Чайки значится – "комедия", но мне почему-то представляется это странным. Разумеется, странность эта лежит только во мне самом, но так уж я устроен, отчего-то вижу мир в трагических тонах, и с этим ничего не поделать. Так вот, читаешь присланный сценарий, и порой ясно видишь, что это даже интересно и кем-то неплохо может быть реализовано. Но точно не мной. Меня это отчего-то не волнует. Я не вижу себя на съемочной площадке этого фильма. А если такого импульса нет, бесполезно браться за дело. И потом, представьте себе, если бы вам довелось спросить у Гайдая, отчего бы это ему не снять Гамлета, например? Как думаете, что бы он вам ответил?
Леонид Павлючик
Газета "Труд"