Нелюбовь: фильм о пустоте
18.05.17г.
Нелюбовь Андрея Звягинцева участвует в конкурсе 70-го Каннского фестиваля. Кинокритик Антон Долин посмотрел новый фильм Звягинцева и решил, что это не только сильный психологический триллер, но и картина о гражданском обществе.
Нелюбовь сбивает с ног. И не оставляет никаких вопросов о том, почему Андрей Звягинцев — единственный русский режиссер, чьи работы вошли в составленный "Би-Би-Си" список 100 лучших фильмов XXI века. Такого перфекционизма в каждой детали найти невозможно больше ни у кого. Такого сочетания глубины с простотой, сложности с доступностью, формализма с естественностью сегодня нет нигде. Во всяком случае, в России.
Удивляет способность Звягинцева, взлетевшего столь высоко с дебютным Возвращением (два "Золотых льва" разом), к самосовершенствованию. Изгнание упрекали в умозрительности и абстрактности — и в Елене режиссер показал виртуозное владение современным, моментально опознаваемым материалом. Елену критиковали за нейтральность авторской позиции — в Левиафане Звягинцев выступил настолько отчетливо и определенно, что многие прижали уши. За что же ругали Левиафан? Кажется, за чрезмерную красоту, за символизм, за политический пафос. Что ж, в Нелюбви нет ничего из этого. Это скупой, компактный, энергичный, конкретный во всем — от бэкграунда персонажей до их мотивов — фильм. Формально — бытовая семейная драма. Хотя, естественно, и нечто большее.
После звездного Левиафана — тут ни одного знаменитого артиста. Разве что внимательные зрители Звягинцева узнают в главном герое Алексея Розина — сына из Елены и милиционера из Левиафана, или вспомнят роль Марины Васильевой в картине Как меня зовут. Остальные имена — Марьяна Спивак, Алексей Фатеев, Андрис Кейшс, Матвей Новиков — вряд ли многое скажут кинотеатральной публике. Все безупречны, каждая роль сплетена из нюансов и штрихов. И диалоги (автор сценария Олег Негин) хороши как никогда; заранее жалко мата, который наверняка запикают. Абсолютная естественность актерского существования, в том числе в эротических сценах, — дьявольская редкость для русского кино. Но эта будничная приземленность не противоречит метафизике, лишь делает ее выразительней. Обманчиво простая интрига знакомо двойственна. Сквозь нарочитые эллипсы и прорехи в детективном сюжете свищет обжигающе ледяной ветер.
В финале Левиафана наступала зима: замерзала вода, замирал пейзаж. С этого замирания начинается Нелюбовь. Замороженность сердца, что-то из Снежной королевы, — то, чем заражены Борис (Розин) и Женя (Спивак), молодая пара в процессе развода. Они настолько заняты продажей квартиры, что не находят минуты, чтобы всерьез задуматься о будущем своего 12-летнего сына (Новиков). У нее, администратора в косметическом салоне, обеспеченный любовник и серьезные виды на будущее. У него беременная любовница и другие заботы — в православном бизнесе, где он работает, разводов не одобряют, могут и уволить. Сына решили сдать в интернат. Впрочем, тут же забыли о решении: не до того. А на следующий день мальчик исчез. Такова завязка, дальше — поиски. Это вообще фильм-поиск, как Искатели или Исчезнувшая. По негласным канонам жанра, ищут на самом деле не вовне, а в себе самих.
Нелюбовь — превосходный психологический триллер, в котором напряжение нарастает с каждым кадром. Простейших средств для нагнетания саспенса режиссер чурается. Сюжет как бы линейный. Герои, как минимум поначалу, не вызывают сочувствия. Панорамы Михаила Кричмана, постоянного оператора Звягинцева, лучатся выверенным совершенством. Задающая тон оригинальная музыка (прекрасная минималистичная работа Евгения Гальперина) звучит, как и в Левиафане, лишь в самом начале и самом конце. По логике, должна получиться холодная, рассчитанная до миллиметра, картина. Что-то в духе Хичкока. Однако сердце несколько раз за просмотр сжимается так, что боль кажется невыносимой.
Нелюбовь — конечно, не просто красивое слово, но самая суть фильма. Взрослые люди заканчивают одни отношения и начинают другие. Они, вроде бы, боятся одиночества и хотят нежности, заботы, тепла. На поверку же выясняется, что эта потребность — удобный самообман. Их любовь — форма рационального эгоизма, отсекающая все лишние факторы. Анестезия, способ забыть о чувствах и, если получится, обходиться без них вовсе. Тогда и наступит гармония, комфортный статус-кво. Исчезнувший ребенок, как незапланированная беременность когда-то, все нарушает, уничтожает расчет, ставит подножку. Возникает дыра, которую не залатать.
Мужчина и женщина внезапно и, кажется, впервые видят себя со стороны, как сквозь тусклое стекло. Снаружи, через немытые окна типовой многоэтажки в Южном Тушино, их снимает бесстрастная камера. Будто на них смотрят вместе с нами замерзшие вороны, те самые безразличные к человеческим страстям птицы из брейгелевских "Охотников на снегу". И тут же рифмой в другом кадре возникает зимний пейзаж с неслучайными детьми на санках, в духе малых голландцев.
Эстетически Нелюбовь — почти прямой парафраз Елены, другого московского фильма, где делили недвижимость и решали судьбы детей. И инверсия Возвращения (там приходил неведомый отец, тут пропадает ребенок). Звягинцев с первой картины одержим некоторыми темами, которые мы встретим и здесь. Брошенные дети и не понимающие их родители; предательство партнера; ложь в интимных отношениях. С особенным чувством он возвращается к теме опустевшего дома, емкого образа разрушенной семьи. Отчий очаг в Изгнании, захваченная квартира в Елене, снесенный дом в Левиафане… В Нелюбви тоже есть сцена с разрушением недавно еще жилого пространства. Есть запертый дом с погашенным светом. Есть заброшенное здание бывшего ДК — чистая Зона Тарковского, где прячутся от бессердечных взрослых дети. Если определять одним словом, то это фильм о пустоте.
Но и о ее заполнении тоже. Нелюбовь — фильм сумерек и ночи, сгущающейся тьмы, живущей на экране своей жутковатой жизнью. Мы, однако, знаем, что самая кромешная темнота наступает перед рассветом. Настолько же, насколько Левиафан был фильмом о государстве, Нелюбовь — картина о гражданском обществе. Родные могут отвернуться от тебя; чужие — помочь и спасти. Волонтерские отряды, молча и деловито бросающиеся на помощь, дают в фильме альтернативу повсеместному, в буквальном смысле опасному для жизни равнодушию. Новый виток такой социальной активности стал в последние годы реакцией на подавление политических протестов российскими властями. Нелюбовь показывает, что солидарность все-таки возможна даже там, где каждый сам за себя, и человек человеку зверь.
Политики в фильме как бы нет вовсе, если не считать фрагментов радио- и телепередач (спойлер: вы увидите на экране Дмитрия Киселева!) Зато в финале — ошеломляюще сильная сцена, в которой обо всем, что происходит в нашей стране, сообщает одна лишь надпись со словом "Россия". Здесь вдруг понимаешь, что локальная, частная, маленькая драма на самом деле касается каждого из нас. Наш дом опустел, наш ребенок пропал. "А был ли мальчик?", — спросила бы задумчиво великая русская литература. И фильм бы ей ответил: был.
Антон Долин
Meduza