Снимать кино гораздо интересней, чем лежать в земле
Российский режиссер Андрей Звягинцев стал членом жюри 15-го Мобильного кинофестиваля французского кино (MyFrenchFilmFestival). Это стопроцентно онлайновый смотр современного кино Франции, который продлится до 17 февраля 2025 года и включает 20 франкоязычных игровых и короткомегражных лент.
В конкурсной части программы – 9 игровых картин, четыре из которых дебюты. Любопытно, что фестиваль вручает единственную официальную награду – Большой приз. Фильмы фестиваля касаются самых разных тем, включая социальное неравенство, семейные конфликты, сексуальное насилие, личностную самоидентификацию. Половина фильмов сняты режиссерами-женщинами.
Помимо Андрея Звягинцева в жюри вошли датско-американский актер Вигго Мортенсен, франко-иранская актриса Зар Амир, французская актриса и режиссер Ноэми Мерлан и шведский продюсер и журналист Тарик Салех.
Летом 2021 года Андрей Звягинцев заболел ковидом. Состояние его было крайне тяжелым. В клинике в Ганновере его ввели в искусственную кому. В сентябре 2021 года он был выведен из искусственной комы. Там же, в Германии, начался долгий курс реабилитации.
В сентябре 2022 года Звягинцев отказался от членства в российском «Оскаровском комитете». Он также вышел из состава Союза кинематографистов РФ и из академий «Ника» и «Золотой Орел». В 2022 году публично осудил вторжение России в Украину. Уехал из России, в настоящее время живет во Франции.
Олег Сулькин: Сколько лет, сколько зим, Андрей!
Андрей Звягинцев: Да, столько зим и лет, что туда лучше не заглядывать.
О.С.: Как ваше самочувствие? Можно ли сказать, что вы полностью восстановились?
А.З.: Не скажу, что восстановился полностью, потому что по мне вдарило из всех орудий. Только представьте: после искусственной комы длительностью в сорок дней и буквального воскрешения из мертвых, а именно так мне говорили доктора в Германии – они дважды меня «теряли» и были уверены, что худшее случится со мной со дня на день – после такого говорить о полном излечении невозможно. Я умер, а потом воскрес. Однако если вспомнить сейчас, что всего два года назад я сидел в инвалидном кресле, не будучи в состоянии встать без посторонней помощи, и вот теперь, спустя эти два года хожу самостоятельно в фитнес-зал, картина радикально изменилась, конечно. И все же урон, нанесенный периферийной нервной системе, значительный. Но грех жаловаться, я могу действовать. Это куда интересней, чем лежать в земле.
О.С.: Вы сможете снимать кино?
А.З.: Разумеется.
О.С.: Молва уже разносит весть о некоем проекте под названием Юпитер...
А.З.: Олег, смотрите. За время моей болезни я понял такую вещь. Человек, по сути – это головной мозг. К нему прикреплены, словно девайсы или «приблуды», различные органы по жизнеобеспечению главного стержня жизни – головного и спинного мозга: центральной нервной системы. У человека могут случиться проблемы с конечностями, с органами чувств, инструментарием для ходьбы и так далее. Но если, как в моем случае, сохранилась центральная нервная система – это можно считать невероятной удачей. С этим набором свойств я могу оценить актерскую игру, мизансцену, подойти к актеру на площадке, отладить с ним рисунок роли и сделать много других вещей. То есть снимать кино я могу.
Теперь про Юпитер. Это очень дорогостоящий проект, чаемый, мечтаемый мною уже много лет. Восемь месяцев 2019-го года мы готовились к нему, проделали огромную работу, нашли натуру для съемок, решили практически все сцены. И вот, за три месяца до выхода на съемочную площадку нас подвел, скажем так, меценат, который обещал внести 30 процентов бюджета на жертвенный алтарь искусства. Неожиданно и без объяснения причин он вышел из проекта, и вся конфигурация финансирования развалилась. Это было в 2019 году. Потом пандемия, на излете которой со мной случилось то, что случилось: я угодил в клинику, и о том, что было далее, я вам отчасти уже рассказал. Когда я воскрес, я решил реанимировать и этот проект. Полтора года у меня ушло на то, чтобы попробовать «поднять» его на ноги. Проект на русском языке, без звезд, и, как я уже сказал, очень дорогостоящий.
О.С.: О каком бюджете идет речь?
А.З.: Более 12 миллионов евро. Мои продюсеры нашли только две трети нужной суммы и предложили попробовать снять за меньшие деньги. От этого предложения я категорически отказался.
О.С.: Почему?
А.З.: Это не просто компромисс, это означало бы наступить на горло собственной песне, не допеть ее, сократить в ней число куплетов. Или так: тебе предлагают построить дом или без фундамента, или без крыши – выбирай. Не знаю, какую еще метафору предложить. Когда сами продюсеры – не мой директор производства – сосчитали бюджет и у них вышло 12.7 миллионов евро, взяться снимать за 8.5 – какой в этом смысл? Зачем? Я бы никогда себя не простил. Иногда лучше фильму не родиться, чем выйти оскопленным, изувеченным уродцем. Я заморозил этот проект по договоренности с американскими продюсерами, объявив о готовности к нему вернуться, если и когда они найдут необходимое финансирование.
Весной 2024 года с французами я начал другой проект, нигде еще не объявленный. Летом вместе с моим соавтором мы закончили сценарий. И с тех пор ищем финансовые возможности для запуска его в производство.
О.С.: А как называется проект?
А.З.: Вот тут сложность. Я ожидал от наших продюсеров, что они сделают анонс проекта на прошлогоднем Каннском кинофестивале. Они этого не сделали, сославшись на то, что достаточно уверенно себя чувствовали и что «поднимут» проект самостоятельно. Выходит, я не должен опережать события, приводить конкретные детали до того, как проект будет объявлен продюсерами публично. Это было бы с моей стороны некорректно. Они могут сделать такой анонс в феврале на Берлинале или в мае в Канне. Дождемся официального объявления.
О.С.: Вы были приглашены в жюри 15-го Мобильного кинофестиваля французского кино. Он проходит целый месяц, что уже само по себе необычно по длительности, и только в онлайн-формате. Несколько лет назад вы были членом жюри Каннского кинофестиваля. Как вы в принципе относитесь к этой работе? И как вы относитесь к онлайн-формату?
А.З.: Меня ничуть не смущает такой формат. Все мы, ну, я по крайней мере, смотрим фильмы на экране домашнего кинотеатра или в лэптопе. У меня было время без суеты отсмотреть все девять конкурсных фильмов. И вот на днях мы – пятеро членов жюри – впервые встретились за столом и обсудили увиденное, чтобы в итоге назвать победителя. Единственного победителя, никаких других наград не предусмотрено. Это любопытный эксперимент. Конечно, если бы были «в рукаве» какие-то дополнительные номинации, не знаю, «лучший режиссер» или «лучший сценарий», нам было бы куда как легче. А тут – только один победитель. Непростая задача. Но повторюсь: это хороший формат, особенно в постпандемийную эру.
О.С.: Кроме вас, я знаю еще одного члена жюри французского фестиваля – актера Вигго Мортенсена. Он замечательный актер, я его очень люблю. Интересно, ваши симпатии с ним совпали?
А.З.: Не будет корректно излагать детали дискуссий за столом жюри. Меня приятно удивило, что Вигго очень серьезно отнесся к своему участию. Он тщательно разбирал каждый фильм, анализируя положительные и отрицательные качества, и делился своими оценками с нами. Кроме того, он единственный из нас, кто дважды посмотрел каждую картину. Меня это совсем сразило. При этом он сейчас снимает свой фильм как режиссер. Вигго признался, что впервые участвует в жюри. Возможно, поэтому он столь ответственно отнесся к своей миссии – не знаю. Столь тщательное отношение к тому, что ты делаешь, к выделке любого материала, к которому ты причастен, это редкое свойство по нынешним временам. Наше время диктует поспешность, беглость, многофункциональность. Вигго меня приятно удивил.
О.С.: Я не могу вас не спросить о том, как вы воспринимаете снятые вами фильмы в новом политическом и социальном контексте, какой являет собой нынешняя Россия. Если использовать названия фильмов вашей трилогии, то получается, что люмпены из Елены фактически захватили власть в стране, Левиафан простер свои щупальцы еще дальше, а главным настроением в обществе стала Нелюбовь...
А.З.: Ваша метафора складно выглядит. Но пусть она останется вашей интерпретацией увиденного. Мы же попросту искренне и нелицеприятно смотрели на предмет, мы свидетельствовали время. Впрочем, искренность тут не лучшее слово, потому что искренним может быть и дурак. Мы были честны в нашем взгляде на происходящее в России в тот конкретный период времени, когда создавались эти фильмы – в нулевые, десятые годы. Автору следует говорить правду о том, что происходит вокруг, о том, что он действительно наблюдает; не лукавить, не рисовать хэппи-энды, не делать поблажки, не «разводить клюкву».
О.С.: Кого из режиссеров, живых или умерших, вы бы могли назвать своими учителями и почему?
А.З.: Таких имен выйдет много. Из ушедших Антониони и Бергман, Брессон и Тарковский, Алексей Герман и Джон Кассаветис, Кубрик и Дрейер. Из ныне живущих Пол Томас Андерсон и братья Коэн, братья Дарденн и Тарантино, ушедший на днях Дэвид Линч и Ханеке, фон Триер и Скорсезе. Таких имен и правда я мог бы много больше назвать.
Ну а почему — непросто выразить. Наверное, потому, что собственными фильмами они, как маяки, дарят тебе эталонную меру. Глядя на их усилия, ты не можешь позволить себе делать свою работу некачественно. Работать не просто «спустя рукава» — это было бы банальной ремесленной халтурой — а по-настоящему служа искусству.
После просмотра иных фильмов ты чувствуешь себя одухотворенным, способным на свершения. Твой дух приободряется, исполняется полнотой. Такие фильмы вдохновляют тебя продолжать делать свое дело.
У меня не так давно появилось словечко, которое я часто стал употреблять — «выделка». Это потому что предельно важно, как сделан фильм, а не только про что он. Обогащая твой жизненный опыт, заставляя трепетать твой дух, такие мастера делятся с тобой красотой и человеческим теплом, излучаемым с экрана. Режиссеры, о которых я сказал выше, создают такие смыслы, которые питают твой глаз, ум и душу. И тогда кто же они, как не учителя тебе.
А буквально на днях я посмотрел невероятную по силе картину Мелочи жизни (Small Things Like These) с Киллианом Мерфи в главной роли. Я не знаю имени режиссера, снявшего этот фильм, но и он стал теперь моим учителем (речь идет о режиссере Тиме Милантсе. - Ред.)
О.С.: Вы дважды номинант на «Оскара» и член Американской Киноакадемии. Что вы думаете о катастрофических пожарах в Калифорнии и считаете ли вы, что в связи с ними церемонию «Оскар» нужно перенести или отменить?
А.З.: Что можно думать об этой катастрофе? Только испытывать сочувствие пострадавшим, потерявшим недвижимую собственность и душевный покой. Еще можно подумать о том, что катастрофа станет проверкой того, как у вас в Америке работает закон о страховании — это еще и испытание страховщиков на прочность. Что же касается «Оскара», тут у меня нет мнения — думаю, оргкомитет Академии сам примет правильные решения.
О.С.: Рассматриваете ли вы возможность возвращения в Россию?
А.З.: Кино – это дело всей моей жизни. У меня больше ничего нет. Если и когда появится возможность говорить прямо о том, о чем я считаю нужным говорить, не будучи подцензурным, тогда и задамся таким вопросом. Вот, собственно, и весь ответ. Сегодня я бы не смог снять в России ни одного из моих последних фильмов. Выбор определяется просто: я живу там, где я могу делать то, что считаю правильным и нужным.
Олег Сулькин
"Голос Америки"