Канны-2007: Миллионы — за кадром
18.05.2007
Повторит ли на Каннском фестивале Изгнание успех Возвращения?
16 мая 2007 года на Лазурном берегу Франции открылся 60-й, юбилейный, Каннский кинофестиваль, который негласно считают самым авторитетным в мире. В его конкурс приняты два фильма из России: Изгнание Андрея Звягинцева и Александра Александра Сокурова. Первые просмотры Изгнания прошли уже 17 мая.
Напомню, что после двойной победы в Венеции-2003 и триумфального шествия кинопритчи Возвращение по всему миру вторую работу дебютанта ждали с особым, часто ревнивым интересом. В преддверии второй попытки Андрея Звягинцева штурмовать фестивальные высоты мы говорим с продюсером фильма Дмитрием Лесневским — человеком, которому мы во многом обязаны открытием таланта молодого режиссера. Кинофильм Возвращение, как известно, рождался в недрах телеканала RENTV и для многих явился совершеннейшей неожиданностью. Тем более, что его коммерческий потенциал согласно всем канонам кинопрокатного бизнеса близился к нулю. Но тандем Лесневский — Звягинцев пошел на риск и победил: малобюджетная картина взяла более тридцати международных призов и многократно себя окупила.
Вы первым разглядели и, таким образом, открыли миру талант режиссера Андрея Звягинцева. Что вас привлекло в этом человеке?
Однажды ко мне в кабинет пришел человек, сказал, что он Андрей и что работает у нас на канале RENTV. Он слышал о моих планах запустить цикл короткометражных фильмов — детективных новелл Черная комната и хочет участвовать, хочет снимать кино. Я ему ответил, что фильм снять не дам — там у меня планируются известные режиссеры, а вот рекламу московского "Спартака", с которым мы только что подписали договор, — пожалуй. И попросил придумать кампанию: "Спартак" на RENTV". Был уверен, что он откажется: человек кино хочет делать, а я ему предлагаю такую конструкцию. Но через месяц он принес двенадцать искрометных миниатюр, изобретательных и талантливых, сделанных непонятно как, — он даже не приходил утверждать бюджет. Я дал ему сценарий Черной комнаты, и, когда увидел, что он сумел сделать за 12 тысяч долларов и за 10 съемочных дней, все стало ясно. Он снял еще две новеллы, и так я открыл для себя режиссера, который из вполне рядовых вещей умудрялся делать дерзкие, очень индивидуальные, внутренне сложные фильмы. Поэтому, задумав свой первый полнометражный продюсерский проект для кинотеатров, я уже понимал, с кем буду его делать.
Почему после долгих поисков материала для второго фильма Звягинцева вы оба остановили свой выбор на повести Уильяма Сарояна 1953 года, где сугубый реализм дан языком аллегорий? Снова, как и в Возвращении, притча, снова, и даже в большей степени, внепространственная и вневременная среда. Почему вы так последовательно придерживаетесь именно такого стиля художественного выражения?
Не скажу, что тут совпадение или случайность. Если бы я прочитал Сарояна, то, возможно, и не взялся бы за фильм. Но текст, который я получил вначале, был сценарной адаптацией его повести, ушедшей от первоисточника очень далеко. Почему все происходит вне времени и конкретного пространства? Я называю это экуменизмом в искусстве: нам важно общечеловеческое содержание. Реалии сегодняшней России в кино сегодня отражаются, увы, только в двух контрастных стилистических пластах: это либо "совок", либо гламур. Ни то, ни другое мне не интересно. Отсюда и выбор: неважно, где и когда, важны люди и то, что с ними происходит. А среда не должна уводить внимание зрителя в сторону и создавать иллюзию ложных ходов и обстоятельств.
Премьера фильма на Каннском фестивале пройдет уже завтра. Не могли бы вы сейчас вкратце представить картину нашим читателям?
Могу ответить только так: если кому-то интересен фильм, пусть посмотрит его, и вопрос, о чем картина, решит сам для себя. Потому что фильм рассчитан на абсолютно индивидуальное восприятие. Кого-то он перевернет, кто-то останется равнодушным, кто-то будет восхищен, кто-то станет негодовать — и это все нормально. Надо только преодолеть себя и посмотреть картину, которая, безусловно, отличается от всего, что сегодня показывают в кинотеатрах. Она не для потребителя, она — для людей.
Известно, что Каннский фестиваль настойчиво просил сократить фильм хотя бы до двух часов, но вы устояли. Почему вы были так принципиальны?
Дело даже не в Каннском фестивале, а в неписаных канонах международного проката. Это отлаженная машина, которая во всем мире работает на стандарте: два часа экранного времени, а все, что выходит за эти пределы, создает проблемы. Но так как занятие кинематографом я не рассматриваю как бизнес, да и продюсером в классическом понимании этого слова себя не считаю, то мы могли себе позволить играть по своим правилам. Продюсерство — это когда вкладываешь деньги, чтоб получить прибыль. У меня же мотивация чисто личная: мне важнее сам фильм. А тогда зачем ломать его в угоду прибыли? У фестиваля были свои предложения, и мы их обдумывали, но потом все же решили все оставить как есть. Потому что каждый зритель будет иметь свое мнение, и если прислушаться к каждому — боюсь, даже титров не останется.
Я был свидетелем двадцатиминутной овации, которую устроила публика в Венеции фильму Возвращение, и точно знаю, что для вас такой успех был неожиданностью. Над Возвращением вы работали свободно, не посягая на мировые триумфы. Приступать к новой работе, ощущая тяжесть двух Золотых львов за плечами, гораздо труднее.
Не скажу, что мы эту тяжесть не чувствовали, но и Андрей и я старались меньше думать о том, чтобы кому-то понравиться и кому-то угодить. Мы снимали для себя. Если есть такой силы импульс, который мы испытали после встречи со сценарием, — значит, есть чему посвятить три года жизни.
Предчувствуете ли вы успех или это не так важно?
Совсем не важно. Но тому, что фильм попал в Канны, я очень рад: для судьбы картины, для того, чтобы ее увидело больше людей, это крайне существенно. Тем более для того типа кинематографа, который трудно назвать индустриальным и модным. Для того, что раньше у нас называли "художественный фильм". Фестиваль — трамплин, он хорош как способ передачи сигнала. А успех... мне сегодня интереснее думать о следующих фильмах, которые в запуске. На прошлой неделе случился первый съемочный день фильма, который по оригинальному сценарию Владимира Сорокина снимает Александр Зельдович. Он уже в большей степени рассчитан на российскую публику, и действие происходит в 20-е годы XXI века, то есть это футуристическое кино.
Сейчас ходит много спекуляций насчет участия в Каннском жюри итальянского мастера Марко Беллоккьо, который в 2003 году соревновался со Звягинцевым в Венеции и ему проиграл — получил за фильм Здравствуй, ночь лишь утешительные призы и демонстративно проигнорировал церемонию их вручения. Не будет ли у него теперь соблазна взять реванш?
Не думаю. Это ведь не спортивное состязание. Да и Марко Беллоккьо слишком большой мастер, классик мирового кино, чтобы сводить с кем-то счеты.
К фильму Изгнание еще до его просмотра проявили интерес прокатные фирмы многих стран. Как идут дела с его продажами за рубеж?
Он уже продан в несколько стран, включая Францию. Но большинство заявок мы притормозили до показа фильма на Каннском фестивале и до открытия Каннского кинорынка. Могу предполагать, что картина будет продана во все страны, где есть кинотеатры.
Валерий Кичин
"Российская газета"
www.rg.ru