Что с нами ни делай, мы остаемся азиатами
25.03.2011
Начиная с этой недели центральные московские кинотеатры перед каждым сеансом будут крутить по одной короткометражке из альманаха Эксперимент 5IVE. В спродюсированный Артемом Васильевым проект вошли короткометражные фильмы Петра Буслова, Александра Велединского, Игоря Волошина, Андрея Звягинцева и Алексея Попогребского. Режиссеры были вольны в выборе сюжетов и жанров, а объединяет пять новелл лишь черный конверт с фотографией Polaroid, на которой главный герой видит отражение самого себя. С Андреем Звягинцевым, который снял для альманаха новеллу Тайна про женщину и частного детектива, ведущего слежку за ее мужчиной, встретилась Анна Федина.
Сняв короткометражку для альманаха Нью-Йорк, я тебя люблю вы клялись, что больше никогда не будете ввязываться в подобные проекты, и тем не менее согласились снять 5-минутный фильм для компании Wrigley. Почему?
Никогда не говори "никогда". Меня ни в чем не разочаровал опыт Нью-Йорка, я считаю, что наша новелла состоялась, и она мне очень дорога. Я начинал с мыслью - пусть это будет чужой "ребенок", который никогда не станет родным, а кончилось все тем, что я в течение месяца бился с продюсерами за 30 секунд изображения. Та битва далась мне такой кровью, что я думал: больше никогда на такое не пойду. Видите, пошел. Проект Five по условиям был очень похож на Нью-Йорк: примерно те же хронометраж, сроки и бюджет, плюс неограниченная свобода творчества. Вышло так, что мы практически закончили работу над Еленой и образовалась лакуна. Я понимал, что ближайшие месяц-полтора буду сидеть и ждать, пока начнется сведение звука на "Мосфильме". Миша Кричман (оператор) и Олег Негин (сценарист) тоже были свободны, поэтому мы решили попробовать, что выйдет из этой затеи с короткометражкой.
Картина получилась узнаваемо звягинцевская. Вы не хотели поэкспериментировать, как, например, Алексей Попогребский, который свою короткометражку снял в 3D? Может быть, снять жанровое кино?
Честно говоря, я вообще не рассматривал это предложение как возможность что-то попробовать, с чем-то поэкспериментировать в плане формы. Если это и был эксперимент, то скорее в плане содержания - мы попытались пойти не "этюдным", так сказать, путем, не "техническим", не "гамму сыграть", а "мелодию" - внятно высказаться, сообщить что-то важное, что не очень-то просто сделать за 5 минут и в реальной жизни, а уж в кино и подавно. Если же говорить о форме, то я понимаю Попогребского, он свой следующий полнометражный проект будет делать в 3D. Я в трехмерном формате снимать пока не собираюсь, и с видео мы тоже уже работали: в Нью-Йорке мы снимали на отличную камеру Genesis. Снимать на видео немного дешевле, но для меня это рисковое мероприятие. Мне лучше бы знать, что существуют ограничения, хотя бы по количеству пленки. Помните, в финале нью-йоркской новеллы мальчик сидит в автобусе и смотрит за окно с "улыбкой Джоконды"? Кстати, когда я ему сказал, что нужна улыбка, как у Джоконды, он ответил: "ОK, простите, а кто такая Джоконда?" Вот так-то.
А начинается у вас все с того, что мальчик не знает, кто такой Бродский.
Ну, послушайте, он молодой человек, у него еще все впереди. Так вот, крупный план мальчика, который смотрит в окно автобуса, мы снимали, не останавливая камеру больше получаса. Он весь извелся, истомился, потом устал и расслабился, и только тогда мы получили то, что хотели. Это возможности видео - можешь снимать, сколько хочешь.
Сценарий Тайны писали специально или использовали что-то из не вошедшего в полнометражные фильмы?
Знаете, тут обратная история случилась. Сделав Тайну, мы с Олегом подумали, что этот сюжет мог бы лечь в основу полнометражного фильма. Мы уже даже придумали, как его можно развить. А сам сценарий Тайны... в шутку мы говорим - это наш ответ телешоу вроде "Детектора лжи" или "Брачного чтива". Сначала мы вообще собирались снимать другую историю. Она мне очень нравилась, была актуальна в политическом и социальном смысле, но оказалась слишком дорогой. Вторым вариантом стал сценарий Тайны, в котором изначально диалог вели двое мужчин. Но в итоге мы заменили героя на героиню.
Как появилась героиня?
У нас был месяц на кастинг, и в течение первых трех недель к нам в офис ходили актеры, садились напротив друг друга и произносили текст. Это была мука, я вам передать не могу, какая. Я смотрел на них и не верил ни одному слову. Дня за четыре до окончания кастинга мы с натяжкой вроде как определились с актерами-мужчинами и стали искать девушку, которая в финальном кадре должна целоваться с молодым человеком. И вот передо мной садится актриса Ирина Баринова и говорит: "Жаль, что роль без слов". Я ей в ответ: "А давайте почитаем с вами диалог между главными героями". Я смотрю в монитор, слышу реплики, от которых меня три недели воротило, и вдруг каждое слово в устах актрисы обретает смысл. Мы с Олегом переглянулись: а ведь так оно и должно быть. Так у нас появилась героиня, и это было абсолютно правильное решение. И потом я еще представил, как это выглядело бы, не убери мы мужчину: три минуты в кадре сидят две небритые морды, произносят странные речи, затем один из них принимает трудно согласующееся с мужской логикой решение и поступает в соответствии с ним. Верится с трудом.
А о чем был первый, как вы говорите социально-политический, вариант сценария?
Там героями должны были быть номенклатурные работники или менеджеры из какого-нибудь "газпрома". Такой вот "маленький человек" на Maserati. Называлась история "Черный конверт Малевича", некий Дмитрий Сергеевич Малевич получает конверт и боится его открыть, зная что пришел он "сверху" - этакая "черная метка". В общем, история в духе Кафки.
Вы следите за политикой?
Вяло. Но прочтешь невзначай статью о коррупции или о нашем стыде в Хамовническом суде и сразу начинаешь вибрировать, понимаешь, что с этим, действительно, пора что-то делать. Но что?Страна откатов, симулирующая экономическое благоденствие. Вор на воре. От самого верха до самого низа. Я не знаю, как быть с этим вечным российским ужасом. Что с нами ни делай, как мы не заглядываемся на "европы", а все остаемся азиатами, которые лежат ниц пред ханом-царем-батюшкой, изредка в бессильном стебе над ним выпускают пар, и продолжают жить жизнью рабов. Пожалуй, одного героя нашего времени назвать можно, это даже не герой, а явление, - Навальный. Вот он, альтернативный путь: спокойно, последовательно и аккуратно делать свою работу, законным путем расшатывать эту лживую систему, этот наш извечный русский морок: от шемякина суда, салтыково-щедринского русского чиновника, сюда к нам, к сталинским ужасам и нынешнему беспределу с его хамовническим приговором, сомнительной благотворительностью при участии первых лиц и прочими кошмарами. Таких бы Навальных человек под тысячу, и, возможно, этот пузырь лопнет. Вот говорю все это, а сам думаю: только бы этот Навальный действительно оказался тем, кем сейчас представляется. Видите, сомнения просто разлиты в воздухе, мы уже ничему и никому не верим, оттого, возможно, что эта круговая ложь въелась нам в самые поры. Навальный, надеюсь, понимает свою ответственность перед людьми, которые ему поверили. Не знаю, поживем увидим. Надежда умирает последней.
Тогда надо и на самом нижнем уровне перестать давать взятки.
Я, кстати, ни разу в жизни не давал взятку, например, гаишникам. Но, возможно, только потому, что никогда не сидел за рулем (смеется). Вообще, меня как-то Бог миловал, я ни в каких акциях распила и отката не участвовал. Хотя, если даже батюшка в церкви говорит: "У нас двойная бухгалтерия", то поневоле задумаешься, причастен ты к этому мороку или нет.
С вашего Возвращения начались разговоры о возрождении русского кино. Сейчас, спустя восемь лет, вы видите это возрождение?
Согласитесь, что в 1990-е годы в кино образовалась жуткая черная дыра, и по сравнению с тем временем на весах определенно есть прибыток. Появилась новая плеяда режиссеров. А старое поколение неизбежно уходит, хотя и со скрипом: все новое, дерзкое, правдивое, спорное вызывает у них бурю негодования.
Даже Госдума осуждает молодых режиссеров за то, что они очерняют нашу действительность.
Разве эту действительность можно очернить сильнее, чем ее очернили политики? Я не считаю эти фильмы "чернухой". Нужно быть слепым или удобно зачарованным какой-то привычной иллюзией, чтобы не видеть, что главная ценность этих фильмов - правдивость в самом широком смысле этого слова - они искренни. К примеру, фильм Сергея Лозницы Счастье мое я считаю выдающимся, а мне навязывают идею, мол, живет себе человек в Германии и оттуда клевещет на нашу великую Россию, мол, провокация. По их мнению и Хомерики, и Сигарев, и Мизгирев тоже клевещут, хотя и проживают в России, но, мол, с прицелом на Запад. Ну, хорошо, если на то пошло: а Гоголь что, клеветал? А Солженицын? И Варлам Шаламов тоже? Я не ставлю в один ряд классиков и современников, я говорю о Художнике, идущем тернистым путем правды. Если не они, то кто ж тогда тут правду-то говорит? Придворные "капельмейстеры"?
Журнал "Искусство кино" в статье про фильм Возвращение сравнивал героя Лавроненко с Путиным. Как вам сейчас такие аналогии?
Для меня образ патриархального, властного отца в фильме оправдан тем, что это их родной отец. Он может позволить себе твердость, граничащую с жестокостью, те обряды инициации, которые необходимы для взрослеющего мальчика, только по праву родства, а стало быть, любви. Если Путин для кого-то "отец родной", что тут скажешь? Каждый интерпретирует в меру своих предпочтений.
Все ждут вашей новой картины Елена. В какой момент вы решаете, что все, фильм закончен?
Когда сведен звук, и понятно, что дальше улучшать уже нечего. Я помню, как показал Возвращение группе, мы выпили вина, обнялись, расплакались и было ощущение завершенного пути. С Изгнанием это чувство тоже пришло на одном из первых показов. Про Елену говорить что бы то ни было пока рано - всему свое время.
Не любя заранее раскрывать сюжет, вы описываете Елену как камерную картину на троих. А предыдущие ваши работы не были камерными картинами на троих?
Елена совсем камерная, потому что в ней всего два интерьера. А, пожалуй, вы правы. (Смеется). Просто на съемках Возвращения у нас было аж четыре базы: две на Ладоге и две на Финском заливе, и порядка тридцати объектов, поэтому оно мне и кажется таким большим предприятием. Хотя снимали мы его, как и Елену, около сорока дней. А Изгнание – это 103 съемочных дня, Бельгия, Молдавия, Франция, строительство... Поэтому я и считаю его большой картиной, несмотря на то, что и там героев всего три-четыре человека.
Все три ваших картины посвящены семье. Она сейчас переживает не лучшие времена?
Женщина за последнее столетие получила такие серьезные полномочия и права, что патриархальная семья терпит фиаско. Женщина не желает больше оставаться на вторых ролях, а союза равных сил в браке не получается. Даже в нашей "азиатской" стране семья переживает кризис, не говоря уж о Европе, где зритель просто не понял, почему героиня Изгнания не могла банально развестись с мужем, разделить имущество и начать новую жизнь. Современная женщина, безусловно, стала более независимой, но стала ли она от этого более счастливой?
Возможно, вопрос мой прозвучит слишком общо, и все-таки - что вы думаете о нынешнем состоянии дел в культуре современного общества и о перспективах этой культуры?
Сегодня все шире и наглее "продукт" подменяет собою "образ". В зале вместо зрителя поселился потребитель, а за кулисами вместо поэта - производитель продукта. Общество потребления завершает свою неприметную подмену одних ценностей на другие. Такое чувство, что мы и вправду являемся свидетелями конца времен. Божественное извне и сверхчувственное внутри человека вымывается, как ценная порода. Возможно, именно этот процесс уже давно отметил Хайдеггер и означил его "нетостью Бога". Мы как подростки-проказники, за отсутствием воспитателя шкодим безнаказанно и бездумно. У нас словно бы нет опоры, точки отсчета. Нет того, что именуется "центром" или осью, иными словами, нет той глубинной причины, из которой бы исходили все наши движения. Когда у человечества нет никаких ориентиров, кроме ненасытного потребления, когда в обществе утрачивают свое сакральное значение духовные ценности; когда властные элиты во имя своей власти, несущей им личное обогащение, калечат и убивают журналистов, сажают в тюрьмы невиновных; когда религиозные институты дискредитируют себя единением с этой властью, вместо того, чтобы транслировать обществу нравственную оценку действий этой самой власти; да и сами религиозные лидеры отчего-то вызывают у совестливой части общества вопросы, исполненные недоумения, - что остается человеку? Легче легкого идти за всеми, туда, куда течет эта мутная река. Ее поток мощный, тягучий, временами сладостный, но гибельный. Уж простите меня, но вот как-то так мрачновато я гляжу на наши перспективы или, по меньшей мере, на нынешнее состояние дел в культуре современного общества. Тут нет ничего нового и, похоже, так было всегда: одна эпоха сменяла другую. Что ж, перед всеми нами есть только два пути: первый - сидеть, сетуя, ждать и надеяться, что эта смена эпох произойдет на нашем еще веку; или же напротив, забыв о всякой надежде, делать свою простую работу. Нести ответственность перед временем и обществом в рамках своего, пусть даже малого дела.
Анна Федина
"ИЗВЕСТИЯ Неделя"