В передаче смыслов важна интонация
19.09.2012
С Андреем Звягинцевым мы встретились в Ивановской области, где на рубеже весны и лета проходил Международный кинофестиваль имени Андрея Тарковского "Зеркало". Знаменитый режиссер рассказал нам о своем отношении к приключенческому кино, о том, как однажды посмотрел без звука "На последнем дыхании" и что писал ему в своем письме Брэд Питт.
Насколько я знаю, у вас есть как минимум три грандиозных замысла – о древнем Киеве, о Великой Отечественной войне и даже о древней Греции. Не могли бы поподробнее рассказать об этих проектах?
К сожалению, подробнее не могу. Вы и без меня произнесли в точности все, что я могу об этом сказать. Никогда не забегаю вперед. Я не предупреждаю прессу о том, что мы запустились с таким-то сюжетом, у нас будут сниматься такие-то актеры и т.д.. Я просто не склонен так действовать: использовать принцип, так сказать, заблаговременного оповещения. И не то чтобы из суеверия – просто, мне кажется, в этом нет нужды. Куда спешить, если все равно фильм будет готов только года через два?.. Так что большего я добавить не смогу. И, к сожалению, не уверен, что так уж скоро с этими проектами запущусь: все они достаточно высокобюджетные. Следующим проектом будет совсем другая история, не из этого списка. Современная история, происходящая в провинциальном городке. Мой давний друг и соавтор Олег Негин вскоре садится за написание сценария, а я параллельно займусь поисками натуры. Я только могу добавить к этому, что у истории уже есть рабочее название – Левиафан.
Но скажите – у вас ведь такая замечательная европейская судьба, награды, Елена хорошо прошла, например, во французском прокате… Разве продюсеры сами не кидаются к вам с просьбами: "Снимите!"?.. Вас разве не разрывают на части?..
Нет, не разрывают. Потому что действующие продюсеры решили, что мое кино – авторское, кино сложное, кино, обращающееся к зрителю, который давно уже в кинотеатры не ходит толпами. Короче говоря, кино, которое с трудом возвращает свои деньги на российском рынке. Мало того, подавляющее большинство продюсеров, действующих здесь, в России, видят только свою делянку, и не верят, что кино наше может попасть в большой мир. Они просто привыкли к тому, что все, что у них есть – это российский кинотеатральный прокат, телевизионные продажи и DVD. И все это в рамках только одной страны. Поэтому у них уже давно сложился некий алгоритм: они точно знают сколько можно вложить без риска не вернуть потраченное. И потому все, что требует больших затрат, не попадает в круг их интересов. Они так и действуют, как заведенные машины. И не понимают, что именно авторский, а не коммерческий проект может "выстрелить" – превратиться в некое звучное событие в кинематографическом мире, и быть проданным в разные концы Земли. Они эту вероятность изъяли из обращения, словно им кто-то лоботомию сделал, и не вовлекаются в подобные амбициозные проекты. Впрочем, нужно отдать справедливость и такой очевидной мысли, что кино, возможно, самое рискованное предприятие. Фильм может не получиться при всех отменных исходных. Такое случается, и гарантом тут не может являться никто и ничто.
Но я даже в большей степени спрашивал как раз про европейских продюсеров, у которых подобные амбиции вроде бы должны быть...
После Возвращения что-то такое происходило, сигналы были. Дино Де Лаурентис после Венеции предложил мне что-нибудь сделать вместе, сказал: "Деньги у меня есть, но нет режиссеров". Это его слова, и я думаю, он их многим говорил. Был очень заинтересован Брэд Питт, написал письмо моему дистрибьютору Раисе Фоминой, спрашивал, чем я занят и есть ли у меня уже какой-то новый замысел. Он тогда был женат на Дженнифер Энистон, и они вдвоем создали свою компанию, решив продюсировать независимые проекты.
А почему не сложилось?
Не сложилось, потому что, во-первых, я боялся делать что-то на чужом языке. Я не представлял себе, как это возможно с моим знанием английского. А во-вторых, просто не было такого проекта. Понимаете, я не хватаюсь за возможности. Мне даже как-то неловко и страшно пообещать человеку: "Отлично, давай с тобой запустимся", – не имея при этом ничего за душой. Мне сперва нужно понять, что у меня есть в руках стоящая идея, почувствовать самому уверенность в верности выбранного пути, а уже потом обещать кому-то дальнейшее движение. Мне неловко морочить кому-то голову, если я сам не уверен в проекте. Если бы теперь он обратился ко мне с тем же самым предложением, мне было бы что ему ответить.
Так вы и сами можете к нему обратиться!
Могу. Думаю, что могу.
На самом деле, у нас Брэд Питт многими по старинке воспринимается как секс-икона такая, но судя по его последним работам, это человек, который усиленно ищет свой путь в авторском кинематографе. Взять хотя бы Древо жизни, вспомнить про Вавилон, про фильм Как трусливый Роберт Форд убил Джесси Джеймса…
Конечно! Есть немало примеров, когда звезды его величины соглашались на какие-то ничтожные деньги и снимались в серьезной авторской работе. Думаю, Брэд Питт человек ищущий, понимает, что можно замкнуться с ахиллесовой этой самой пятой (см. Трою - ММ) – и все, и сгинуть!.. Но он человек, повторюсь, ищущий и очень талантливый актер. Таким путем идут многие звезды: зарабатывают на блокбастерах, а на авторских проектах отдыхают душой.
Вы упомянули Де Лаурентиса; есть известная и очень смешная история, как он предлагал Федерико Феллини снимать Кинг Конга. И даже Андрей Тарковский говорил, что мечтал бы снять приключенческое кино – да просто не умеет. А вот вы себя как-то видите вообще в этом жанре – не сейчас, когда-нибудь, чисто теоретически?..
Не думал об этом, не могу ничего сказать.
Бывают ведь самые разные экшен-фильмы – даже с очень серьезным смысловым зарядом...
Дело же не в серьезности смыслов. Дело в языке все-таки, в том, как ты рассказываешь историю. Сам язык диктует тебе и смыслы, и жанр. Нет, жанр – неточное слово… Интонацию повествования.
У приключения все-таки другие задачи. И дело не в том, что и там могут быть смыслы. Ну да, в фильме Начало с Леонардо ди Каприо есть смыслы, вроде как. И экшен – просто ошеломительный экшен, с таким драйвом, с волшебными рапидами, с этими изящно придуманными и очень выразительными вещами!.. Потрясающее зрелище. Но это же интеллектуальная жвачка. Очень вкусная, но пожевал и забыл. Это игра в смыслы – но тогда уж лучше Борхеса почитать с его ребусами и загадками. С его игрой со временем и пространством. Нет, я могу все это смотреть, я бы даже сказал, что это доставляет эстетическое удовольствие. Но выветривается через полчаса. Да, ты полетал по этим горкам: "О-о-о!!! Как же людям это удается?! Это невероятно!.." Но и все. Это проходит – и все, забывается навсегда. Ничего не происходит, кроме крутого виража.
И другое дело, когда фильм живет с тобой день, другой, пятый, когда он тебя не оставляет. Ты, может быть, даже не уверен, что все до конца уяснил, – но ты знаешь, что с тобою происходит что-то внутри. Какая-то серьезная работа. И вот это дорогого стоит. Не знаю, есть ли необходимость напомнить нашему с вами читателю, что это лишь частная точка зрения, что это всего лишь интервью?
А вот у меня в детстве было три любимых приключенческих фильма – это Александр Невский, Проверка на дорогах и Солярис…
Вы называете их приключенческими фильмами?..
В десять лет, для меня – да! Ледовое побоище, лихая военная картина и фантастика! Это я уже потом, когда вырос, понял, кто такие эти Эйзенштейн, Герман и Тарковский. Я к тому это говорю, что все-таки приключенческий фильм приключенческому фильму рознь.
А, вот что вы имеете в виду!.. Почти все романы Достоевского в основе своей имеют детективные истории, только вовсе не это в них главное, согласитесь. А в иных детективах есть только детектив и больше ничего. Все зависит от того, кто именно берется за рассказ. Другими словами, все дело в стиле, в языке, а это то, что сокрыто в личности автора. Проверка на дорогах, кстати, – один из моих самых любимых фильмов. Не просто у Германа, а вообще – я очень люблю его, очень. И да, это, можно сказать, "зрительское" кино, если вы об этом.
Абсолютно! Это картина, которую можно пересматривать огромное количество раз. Но вернемся к сегодняшнему дню. Здесь, на этом фестивале имени Андрея Тарковского собрались люди, которых и у нас, и во всем мире называют его последователями. Среди них и вы, и Нури Бильге Джейлан, и Карлос Рейгадас. Как и все мы, вы были в зале, когда показывали новую работу Рейгадаса После мрака свет. Правда, нам сильно не повезло с переводом, и тем не менее – фильм увиден. На Каннском фестивале ему присудили приз за режиссуру, но как вы думаете – в нашей стране кто-то вообще будет способен понять эту картину?
Мне нравится Рейгадас. Он парень смелый, какой-то даже отчаянно смелый, он действительно свободный художник! Но… я просто не понял этого фильма, к сожалению. Вы верно сказали, что на показе была чудовищная проблема с переводом, но даже эту накладку, мне кажется, можно смело сбросить со счетов. Я не уверен, что дело было только в этом.
Меня очень впечатлил первый эпизод – девочка, табун лошадей, собачья свора, коровы, потом вот это сгущение сумерек – потрясающе красиво и очень богато по атмосфере! Этот эпизод сам по себе есть уже целый фильм! В остальное пространство фильма я не сумел войти. Я не вошел туда, не растворился в нем, я все время был на пороге. Наверняка, это моя собственная проблема, но я так и остался на этом пороге – и ждал... Так что мои отношения с этим фильмом не сложились. И едва ли у меня возникнет желание посмотреть его снова с корректным переводом.
Но я вам скажу, у меня есть опыт просмотров, когда по разным причинам я не мог услышать перевода, а однажды я совсем без звука смотрел фильм. Это было году в 90-м, зимой. В витрине касс Музея кино я увидел какое-то черно-белое изображение на большом мониторе, звука не было никакого, но я досмотрел фильм до конца! Где-то к середине просмотра я стал узнавать в главном герое молодого Бельмондо, и только потом, когда вдруг снова столкнулся с этими кадрами, понял, что это было На последнем дыхании Годара. Или какой-то фильм с Эммануэль Беар – я просидел в зале, не понимая ни единого слова. Но тоже посмотрел фильм целиком. Я в него вошел, я понимал его. Так мне казалось. И не в смысле всех тонкостей сюжета – я просто доверился этому потоку, понимаете. А здесь, на последнем Рейгадасе я не смог отдаться потоку, не вошел в эту реку, этот фильм остался для меня чужим.
Забавно, что Рейгадас на фестивале дважды столкнулся с подобной ситуацией – не только как автор, но и как зритель. Ведь и он сам смотрел Фауста Сокурова на немецком языке с русским переводом. В связи с этим возникает вопрос: что важнее для режиссера – текст или интонация?
Я встретил у Ницше фразу, которая меня очень порадовала. У него есть такая мысль: в языке наиболее вразумительным является не само слово, а тон, темп, сила; важны обертона, паузы, дыхание, сама интенсивность речи… В общем, все то, что составляет живую речь. Потому что именно сквозь них и проникает смысл. В передаче смыслов важна интонация. И дальше Ницше продолжает: потому что речь – не что иное как музыка. Музыка речи, страсть за этой музыкой доносит тебе на своих волнах эти смыслы. Они проникают в тебя даже помимо рационального, или же рядом с ним. Я с этим не раз сталкивался: когда читаешь неотредактированный расшифрованный текст прямой речи, то очень часто видишь там столько косноязычия, что порой смысл может растворяться, если за этими словами ты не видишь человека. Но в тот момент, когда ты это слышал, тебе казалось, что ты все прекрасно понимал. И это не просто "кажимость" – ты действительно понимал собеседника, вы оба знали, о чем шла речь.
Да, я как журналист все время с этим сталкиваюсь!.. Спасибо, что уделили мне время, и напоследок – традиционный вопрос нашего журнала: что такое для вас Настоящее Кино?
Дайте подумать… Кино, которое не оставляет, которое входит в тебя как вирус и растворяется в тебе. Кино, которое захватывает тебя полностью и заставляет думать о нем, дарит ощущение чуда, ощущение огромности мира, его великолепия или его падения. Хороший фильм словно расширяет твои границы!.. Он как бы говорит тебе: "Погоди, это еще не все!" Вот это и есть настоящее кино.
Максим Марков
Онлайн-журнал "Настоящее кино"