Звягинцев высказался о современной России без обиняков
23.05.2014
Левиафан — фильм о вечном, но одновременно о том, кому на Руси жить хорошо
23 мая завершаются конкурсные показы Каннского фестиваля. Самый последний фильм программы — Левиафан Андрея Звягинцева: его продемонстрируют в главном зале "Люмьер" в 11:30 и 22:00 (это смокинговый показ) по местному времени.
То, что Левиафан подводит черту под каннским конкурсом, — знак, что отборщики фестиваля сделали на него большую ставку. У них были на то все основания. Левиафан — серьезная артистическая работа и в то же время высказывание о политико-социальной сути сегодняшней России, каких в кино еще не было. Это очень мощная картина.
Звягинцев, похоже, действительно становится центральной фигурой нашей кинорежиссуры (если не учитывать Сокурова — но у того особая миссия).
Левиафан — реальный претендент на каннскую "Золотую пальмовую ветвь", которую на сегодняшний день российская картина завоевала лишь однажды: Летят журавли в 1958 году. Не стоит преувеличивать шансы. Как бы кто ни ругал этот фестиваль, конкурсная программа была очень сильной — только один провал. Кроме Левиафана, победить могут еще девять картин.
Но даже если Левиафан не получит ничего (каннские расклады, в отличие от оскаровских, непредсказуемы: очень многое зависит от субъективного выбора жюри), это нисколько не умалит его достоинств. Изначально Левиафан подавался продюсерами Александром Роднянским и Сергеем Мелькумовым, а также самим Звягинцевым как рассказ исключительно о вечном. Они говорили, что действие происходит на краю земли, на фоне изумительной природной красоты, в городке у Баренцева моря, в бухту которого заплывают киты — и мы действительно видим спину одного из них в бухте и гигантский скелет другого на берегу. Они утверждали, что главные темы фильма самые что ни на есть общечеловеческие: суровость и красота жизни, природа человека, его земной удел, предательство, любовь, жажда власти, прощение, месть, смерть — то, что волнует людей всегда и везде. И с этим тоже не поспоришь.
Еще они уточняли, что Левиафан — авторская интерпретация истории библейского Иова, которому господь послал испытания, отняв у него семью и богатство и наслав на него болезни, чтобы проверить его веру. И это тоже верная трактовка сюжета, поскольку фильм о человеке, которого судьба наказывает сверхстрого и несправедливо.
Впрочем, на прочность здесь проверяют веру не в Бога, а в саму жизнь.
Фильм о вечном? Но проходит час пятнадцать из двух двадцати, а на экране, почти с первых кадров, жесткая социально-политическая драма, наполненная сатирой, а иногда и попросту смешными эпизодами. После двух первых фильмов Звягинцева, Возвращения и Изгнания, принесших ему главную награду Венеции, один из каннских призов и европейскую известность, казалось, что он из породы предельно серьезных режиссеров (Тарковский, уже упомянутый Сокуров), которые считают смех неприличным. Те фильмы — и впрямь исключительно о вечном. Но уже Елена, его предыдущая картина, продемонстрировала, что Звягинцев склонен к едким наблюдениям над российским обществом. А Левиафан доказывает, что по части едкости и остроумия — а заодно точнейшего, стопроцентно уместного использования мата — ему нет равных.
Зал хохочет при виде того, как русские северяне разливают на пикнике бутылку водки на четверых (лишь первую из привезенных): разлили — и бутылка пуста. Все налитое выпивают не морщась, что для сидящих в каннском зале нерусских попросту культурный шок. Зал хохочет, когда видит, что водитель закрепил перед собой в машине тройную иконку — а рядом снимки трех голых баб. Зал смеется, когда на вопрос жены: "Ты сможешь вести машину?" — пьяный в стельку мент отвечает: "Конечно, я же гаишник". Умирает в корчах, когда на том же пикнике, после того как ради развлечения все постреляли из винтовок и автоматов по бутылкам, самый главный гаишник городка приносит новые мишени: портреты советских вождей. "А из современных никого нет?" — спрашивает главный герой. "Время еще не пришло", — отвечает гаишник.
Во второй половине фильма не до смеха. Выдавать детали сюжета бессовестно. В нем много поворотов. Вот общее представление: на местного потомственного дельного мужика, у которого в этом затерянном на Севере городке жили дед и отец, мастера на все руки, наехал мэр-вор, судя по всему, получивший городок в подарок, чтобы им кормиться. Мэру нужен его участок, чтобы построить там свое. Естественно, суд принял решение в пользу мэра (то бишь городской администрации), объявив все, что сотворил главный герой на своем участке, незаконной застройкой.
Актеры – на подбор. Главного героя изображает один из наших лучших мастеров Алексей Серебряков, его молодую жену – прославившаяся в фильмах Елена и Географ глобус пропил Елена Лядова, которую каннские киножурналы включили в список десяти надежд киноевропы, мэра – фантастически характерный Роман Мадянов. На выручку к герою приезжает его друг молодости, фактически брат (что их связало, неясно, но когда-то связало сильно), московский адвокат, которого играет Владимир Вдовиченков. Адвокат понимает, что дело против хозяев местной жизни не выиграть. Но он собрал компромат на мэра, у которого в прошлом такое… Впрочем, то же самое, что почти у всех представителей российской власти. Поэтому никто мэра не посадит, но можно его запугать, чтобы выбить для главного героя хотя бы соразмерную потере дома и земли компенсацию. Запугать мэра можно только одним: тем, что компромат получен от комитетчиков высшего ранга, с которыми адвокат на дружеской ноге. Блеф это или не блеф – тайна адвоката. К сожалению для главного героя, это не единственная тайна ближайшего друга.
В конечном счете, фильм о том, что в России трудно быть честным.
Что честный человек бессилен и бесправен в борьбе с сегодняшней коррумпированной властью, которую вдобавок крышует церковь.
Да, Левиафан Звягинцева — современная интерпретация библейской притчи об Иове. Разница, однако, в том, что испытания Иову послал бог. А испытания главному герою фильма послал этакий приватизированный властью бог через тех, кто успешно взял на себя функцию его посредников на земле и с божьей помощью охраняет коррумпированный режим.
Левиафан — о тесной спайке церкви и государства, которая превращается в могучий кулак против всех инакомыслящих. Это не российское изобретение, но у нас в нем сейчас особенно сильны.
Именно местный владыко дает в фильме добро мэру-вору на то, чтобы поступить со своими противниками по понятиям. В финале владыко произносит в церкви проповедь во имя господа и морали, а в первых рядах стоит мэр и говорит сынку, указывая на лик Христа: "Это Бог, он все видит" (читай: это наш личный бог), и эта сцена абсолютно недвусмысленно напоминает о проповедях в самом главном храме страны, где напротив владыки № 1 стоит и крестится первое лицо государства. И становится ясно, что Звягинцев высказался отчаянно и до конца. Тем более фильм заканчивается призывами сытого, обожающего семужку, икорку и дорогую водочку владыки встать на защиту православия.
После проповеди от здания церкви, свежевыстроенного на фоне деревянных бараков, где десятилетиями живут северяне, разъезжаются крутые черные тачки. Едут мимо рухнувших в воду советских мостов, покоящихся там ржавых лодок, по отвратительным дорогам, которые никакие мэры не удосужились обустроить. И все это на фоне потрясающих красот северной приморской природы.
А ведь согласитесь: Левиафан Звягинцева действительно о вечном. Российском вечном. Впрочем, что-то меняется.
Раньше двумя российскими проблемами были дураки и дороги. А теперь, по Звягинцеву, воры и дороги.
Кстати, а почему фильм назван именно Левиафан, как библейское морское чудище? Оказывается, Левиафан, согласно известному английскому философу XVII века Томасу Гоббсу, — это символ государства. В первых иллюстрациях к его труду "Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского" государство-Левиафан, нарисованное в виде гиганта, состоящего из мизерных человечков, держит в руках крест и меч. Уже точно, да? В некоторых трактовках Левиафан — и вовсе дьявол.
Очень смешное и очень страшное кино Звягинцева ни при каких обстоятельствах не сможет устроить ни нашу светскую, ни нашу церковную власть. Худшим обстоятельством для них может стать победа фильма в Каннах. Что, интересно, предпримет в этом случае министр культуры господин Мединский? После того, как он пообещал не выпускать фильмы с матом в российский прокат, президент подписал закон о запрете мата в СМИ и произведениях искусства с 1 июля 2014 года. Что эти [в паузе перечисляются все выражения, звучащие в Левиафане] люди будут со всем этим делать?
Впрочем, Левиафан всегда найдет выход. В крайнем случае, российский Левиафан объявит фильм Звягинцева потаканием вкусам прогнившей Европы. Тогда мы, скорее всего, потеряем Звягинцева. Но какого Левиафана тревожит потеря отдельного человечка, тем более интеллигента, который не раболепствует?
Юрий Гладильщиков
Forbes.ru