Собачье сердце
26.06.2011
Революция 1917 года и профессор Преображенский породили новый биологический вид - человека-собаку "Шарикова". Сетевая революция 21 века породила "Анонима". Аноним - существо ловкое и почти не отличающееся умом от собаки. Анонимы не обладают ни достатком, ни свойствами, ни душей. Однако, сбиваясь в стаю, Анонимы становятся всемогущи и непобедимы. В древности Анонимы имели другое имя - "Народ". А Народ "право имеет". Постепенно Анонимы заполняют собой просторы Интернета. Потом, подобно зомби из фильма ужасов, выползают на Тахрир и Манежку. Трепещут полковники Африки. Прячутся по углам шейхи Персидского залива. Бывшие хозяева Европы получают статуэткой по морде. В России Алексей Навальный поднимает Анонимов на борьбу с властью "воров и жуликов". Посадские люди бросаются под боярские сани с мигалками.
Не особенно лучше судьба у кумиров настоящего - "народных печальников". Стоит лишь голову приподнять над толпой Анонимов, стать чуточку богаче, умнее, удачливей. И ты, Навальный, и ты, Шевчук, - встал в позу - получи дозу. Гнев русского Анонима находит свое иносказательное выражение в леволиберальном игровом кино - "Новой Волне". Яркая документалистика симпатизирует Анонимам уже вполне открыто. Почти все актуальное в 2006-2010 гг. отечественное кино (и правое, и левое): Сумаcшедшая помощь, Волчок, Дикое Поле, Юрьев День, Школа, Russia 88, Революция, которой не было и примкнувшее к нему квази-отечественное Счастье мое, ставя диагноз действительности, смотрят на нее глазами маленького человека. Какраки Ивана Демичева - редкое исключение. Между властью и народом, между знатью и плебсом назревает война.
И вот на фоне этого эгалитаристкого, преимущественно левого кино, на фоне набирающей силу толпы Андрей Звягинцев снимает самый антинародный фильм 20-ти летия - Елена, картину, которая в контексте современной политической жизни может стать знаменем элиты в войне с Шариковыми всех пород. Со времен Собачьего сердца Владимира Бортко мы не видели ничего подобного.
Если отбросить метафоры и впасть в преступную вульгарность, то сюжет Елены можно описать как битву родственников за роскошную квартиру на Остоженке. Тема для популярной передачи "Час суда". "Новые аристократы": молодящийся пенсионер-миллионер Владимир (Андрей Смирнов) и его наследница-чертовка Катя (несравненная Елена Лядова) противостоят "выходцам из глубин народа": жене Владимира - медичке Елене (Надежда Маркина), - ее безработному сыну Сереже (Алексей Розин), ее невестке Тане (Евгения Конушкина), ее внукам - гопнику-уклонисту Саше (Игорь Огурцов) и Анониму-младенцу.
Сражение развивается неспешно, даже интеллигентно. Но на пике конфликта Елена и ее простодушный сын Сережа в качестве убойных аргументов начинают почти дословно цитировать Швондера и Полиграфа Полиграфовича. Шариков: "Мы в университетах не обучались, в квартирах по 15 комнат с ванными не жили... Только теперь пора бы это оставить. В настоящее время каждый имеет свое право...". Швондер: "Мы, управление дома пришли к вам после общего собрания жильцов нашего дома, на котором стоял вопрос об уплотнении квартир дома". Елена: "Какое вы имеете право думать, что вы особенные? Почему? Почему? Только потому, что у вас больше денег и больше вещей?" Сережа в ответ на отказ предоставить очередной бессрочный кредит: "Не ну че за фигня!", "Вот, блять, жмот, а!" (читай: "Где же я буду харчеваться?"). Елена, ничтоже сумняшеся, выгребает сейф Владимира, также как и Шариков, который присваивает в кабинете Филиппа Филипповича два червонца, лежавшие под пресс-папье.
После Первой Мировой Войны Европа была в ужасе от масштабов свершившейся бойни. Казалось, что уже никто и никогда и не подумает повторить этой ошибки. В 20-е годы XX века журналисты брали интервью у выдающегося философа истории Освальда Шпенглера. Задали вопрос: "Будет ли вторая мировая война?" Шпенглер ответил - "Конечно, будет". Журналисты опешили и задали вопрос второй: "Когда и почему?" Шпенглер усмехнулся и ответил: "Через 20 лет. Потому, что к этому времени уже вырастет поколение, которое не знает ничего о Первой мировой". После социальных экспериментов в XX-м веке, тоже долго казалось, что мир уже никогда не сможет ввергнуть себя в поиски "Большой, Священной Правды". Так казалось, в 1989-1993 годах.
…Прошло 20 лет.
Случилась смена поколений. Сейчас социализм и его прелести для тех, кому сейчас меньше 35-ти, - абстракция. Умственная конструкция. Уход Гурченко, Козакова, Лазарева, этот список можно продолжать до бесконечности, имеет гораздо более страшный эффект, чем мы представляем. Позднесоветская интеллигенция, хотя и чуждая потребительскому обществу, выработала все-таки за 70 лет иммунитет к коммунистическому идеализму, ко всякому идеализму вообще. Владеют думами в обществе и руководят страной преимущественно те, кому за 35. Главреды и режиссеры, актеры и министры 90-х, пережившие брежневское СССР в зрелом возрасте и почувствовавшие все его плюсы и минусы на своей шкуре, сохраняли здоровый скепсис, некую дистанцию к идее социального равенства. А потом они стали исчезать один за другим. Среди тех, кто подписал "письмо 42-х" осталось всего 18 человек. И левые, и националистические настроения все больше овладевающие обществом в России после 2004-2006 годов овладевают Россией именно из-за смены поколений.
Новое поколение захватывает власть в культуре и рвется порулить страной. Не только у нас - во всем мире. Бесчисленные новые леваки: Прилепины, Удальцовы, Манцовы помнят только обиды 90-х. СССР для них - все же голубое детство. Новые культуртрегеры идеализирует социалистическое прошлое. Кстати, не только советское, а вообще любое. Настоящее - "медведпутская Эрэфия" все свои язвы демонстрирует в упор. Они у нее есть как у любого общества в режиме реального времени. А прошлое и далекое - прекрасно и величественно. За Прилепиными и Удальцовыми стоят миллионы Анонимов.
Основа сетевых форумов - это человек лет 17-ти - 33-х лет, человек, которому в 1991-м году было максимум лет 13. Для него мычать: "Да здравствует, Сталин!", "Хайль, Гитлер!" или "Харе, Кришна!" - приятная обыденность в перерывах между сеансами маструбации. Все бы ничего, но благодаря Интренету, Анонимы-Шариковы создали критический перевес в культурном и идеологическом пространстве. В XIX или XX веке их невнятную писанину попросту бы не взяли ни в "Земский вестник", ни в "Районную Вечерку". Техническая революция дала голос миллиардам дураков, доселе прекрасным в своем безмолвии. Наступление Сережи из Лианозова, египетского отребья или киргизских "мырков" - это не только захват роскошных квартир в Москве, Каире или Бишкеке. Это крушение Сознания и торжество Зверя.
По сравнению с "Изгнанием", которое оттолкнуло многих иносказательностью, сюжет "Елены" получился ясным и прозрачным. Тому одной из причин стала вещь весьма прозаическая - экономический кризис 2009 года. Известно, что в планах режиссера были более затратные проекты. Но от амбициозных планов пришлось отказаться в пользу бюджетной "Елены". Возможно, что этой вынужденной "бедностью" фильм только обогатился, став понятнее и ближе отечественной и каннской кинокритике.
Кинолента наполнена целыми сгустками сиюминутной реальности, в которой многие могут узнать себя и обстоятельства собственной жизни. Бирюлево, кухня 2х3, пивасик по вечерам - мир потомков Елены. Фитнесс-клуб "Enjoy", модные квартиры в Бутиковском переулке стоимостью по 3-4 миллиона евро - мир Владимира и Кати. В качестве общенациональной идеи, связывающий Бутиковский переулок и Бирюлево выступает фоновый телевизионный эфир, опьяняющий сознание героев и невольно прельщающий их на будущие беззакония. Когда будете смотреть Елену, обратите внимание на журчащие в фильме и популярные в народе телепередачи "Малахов +", "Контрольная закупка", "Жить здорово", а также на реплики о журналах для милых женщин, сканвордах, кроссвордах и эротических журналах. Невинные призывы "изменить вектор своего вкусового пристрастия", "сделать здоровую пищу очень вкусной" зловеще переходят в философские обобщения: "Это вот такая типично советская система, вот просто обязательно надо человека загрузить так… в надежде, что потом-то его… Может быть, к концу сезона он вырулит". Или "Страна ужаснется от того, что у вас, клянусь, вот все повторится, вы еще поплачете за все, что вы сделали, и ты тоже ответишь за все". Apropos, промелькнет и реплика, которая может раскрыть и многое в судьбе самого режиссера, а, следовательно, и разгадать неразгаданные загадки из Возвращения, Изгнания и новеллы из полной версии альманаха Нью-Йорк, я люблю тебя.
Ругая плебс, автор этих строчек должен с горечью признать, что Сережа - это и он сам в значительной степени. Малогабаритная квартира, четверо детей, инфантилизм, иждивенчество, лежание на диване, сидение у компьютера, пиво "Балтика №9" по вечерам, утрам и дням, сосание денег у родителей - это все про меня. Я ненавижу в себе Сережу Шарикова. Мне кажется, что я другой, совсем другой. Мне кажется. Я очень в это верю.
Несмотря на всю кинематографическую и социальную новизну, "Елена" все равно остается характерно "звягинцевским" фильмом. Узнается уникальный авторский почерк. В этом можно убедиться, посмотрев и ранние короткометражные картины - Бусидо, Obscure, Выбор, новейшую новеллу из альманаха "Эксперимент 5ive+", выпущенную уже после Елены. Но, в конце концов, Герман, Муратова и Тарковский тоже всю жизнь "снимали один фильм" за исключением самых ранних работ. Индивидуальный почерк - признак мастерства.
В Елене мы снова видим конфликт внутри семьи и суровые беседы с Отцом. Снова слышим лаконичные и емкие диалоги. Это почерк Олега Негина - штатного сценариста Звягинцева. Негин всегда плетет сюжетную паутину неспешно, но ловит в нее зрителя коварно. В операторах - Михаил Кричман, который даже ярмарочную Москву рисует в селадоновых, эмалевых тонах слегка обезлюдевшей. Планы преобладают - длинные. Секунд по 30-50. Кажется, что даже реквизит, который может в реальной жизни валяться по углам, специально уносят из глубины кадра прочь. Получается хитрый эффект. Несмотря на узнаваемость Москвы, она все равно чуть-чуть притчевая такая выходит. Среди дальних родственников Елены- самый близкий, пожалуй, Декалог Кшиштофа Кесьлевского с его пустынной теологией варшавских кварталов.
Но, несмотря на политическую валентность, Елена - не политическая картина в современном понимании этого слова. В своих многочисленных интервью Звягинцев строго журит современное общество в духе "У нас все давно продано Америке!" Вот и в Елене новая элита также осознает как себя "гнилое семя", не имеющее будущего. Звягинцев одинаково далек и от красных, и от белых. Тем не менее, в бурлении 2011 года фильм сочится политическими коннотациями и играет на стороне контрреволюционеров. Антинародный его пафос бросается в глаза, а вот антиэлитарный - еле виден. То, что с самых первых рецензий картина стала восприниматься многими как политический манифест, будет, наверное, не по нутру режиссеру. Для него Елена, прежде всего, разговор о "мистерии обрушения душевного состояния общества", беседа о конце мира, а не увядании политических партий.
Елена - это идеология, но идеология не местечковая, красно-белая, а иконоборческая, тысячелетняя. За фасадом поверхностных трактовок маячит тотальный протест против возрожденческого гуманизма, коего и марксизм, и либерализм - родные дети. Елена - это протест против модерна и его порождения - гедонизма. Протест против антропоцентризма, высшей ценностью которого является человек. И в Изгнании, и Возращении, и в Елене ударные моменты - жертвоприношение человека во имя чего-то иного. Чего? Аристотель говорил, что предлагать человеку лишь человеческое означает обманывать человека и желать ему зла, поскольку главной частью своей, какой является душа, человек призван к большему, нежели просто человеческая жизнь. Ему поддакивает Хайдеггер: "Смысл же существования заключается в том, чтобы позволить обнаружить бытие как "просеку" всего сущего".
Фокус в том, что в глубине Елены таится фундаментальная онтология, идущая от греков к Мартину Хайдеггеру. А на фундаменте онтологии строится здание геройства, доблести и чести, по сути, дворянской, аристократической этики. Счастье, любовь и даже достаток, по Звягинцеву, должны стоить ОЧЕНЬ дорого. Какая уж тут буржуазия, какой "бубль-гум"? Где здесь социалистическая забота о народном быте? Наоборот, благими намерениями: абортами, врачами-убийцами и пивом с воблой вымощена дорога в ад.
Парадоксальным образом, новый фильм Звягинцева играет на поле почвенничества и аристократизма, где у нас в капитанах - Никита Михалков. Однако, коренное отличие европейского любимца от Бесогона в том, что Звягинцев наливает просто безбрежные океаны сомнений. Там, где у Михалкова - готовые ответы: "Родина", "усадьба", "честь", у Звягинцева - одни вопросы. Звягинцев намекает, но не диктует. За это и любим прогрессивной общественностью. Творчество его сопротивляется истолкованию, сопротивление же стимулирует новые и новые интерпретации.
У фильма Елена - глубокое дно. И автору отдельной рецензии его не достичь.
Евгений Васильев
http://ruskino.ru