Давайте свободно говорить то, что считаем нужным!
25.06.2014
Неоднократный лауреат международных фестивалей, самый титулованный российский кинорежиссер получил приз за сценарий фильма Левиафан в Каннах и тут же перебрался в Сочи, где возглавил жюри "Кинотавра", вынесшее спорное и неоднозначное решение. В эксклюзивном интервью журналу "Собака.ru" Звягинцев рассказал о совместной мизансцене с министром Мединским и желании снять фильм о Киевской Руси.
С четвертым фильмом стало ясно окончательно: ваш жанр – высокая трагедия. Во времена постмодернистского хихиканья выбирать такой авторский путь – значит всерьез подставляться. Вы думали об этом?
Не думал ни секунды. Я вырос актером в театре (Звягинцев закончил Новосибирское театральное училище и служил актером в новосибирском ТЮЗе, ныне театр "Глобус". – прим. ред.), и Эсхил с Расином – моя естественная среда. Я в ней сформировался и никуда из нее не выходил. Но не спешите с вынесением окончательных диагнозов. Еще не вечер.
У вас не первый фильм в Каннах, но чтоб на Звягинцева так охотились журналисты – я такое в этом году видела в первый раз.
Ажиотаж начался еще до показа – на пустом месте появились слухи о "Пальме", которой нам якобы не избежать. На пустом, потому что еще никто не видел фильма, никто. А когда, наконец, увидели, покатилась волна восторгов – от Figaro до Variety. Пресс-атташе читала мне их в паузах между интервью вслух, и в итоге на церемонию награждения вся наша группа пришла с невероятными ожиданиями – а потому, когда нам дали приз за сценарий, я внезапно почувствовал предательское разочарование. И подумал: то ли я совсем одурел, то ли так неправильно накачали, взбили, как подушку, энергию моих предвкушений. Это хороший урок: никогда в будущем не буду участвовать в шуме вокруг фильма. Как тебя оценит княгиня Марья Алексевна, не имеет никакого значения: едва начинаешь думать о публике, о критике, о политическом контексте, о призах – все пропало. Даже если все вокруг скажут "буу!" – надо действовать самостоятельно.
Известную самостоятельность вы проявили и в качестве председателя жюри "Кинотавра", дав главный приз демонстративно старомодному Испытанию Александра Котта. Многие остались недовольны.
Понятное дело, большинство сидевших в зале были уверены: все решения – лично мои. Это не так совсем! Жюри – небольшой замкнутый сосуд, в котором находятся семь человек, мыслящих совершенно по-разному. Алхимия их взаимодействия и вырабатывает финальное решение. Был, например, в конкурсе фильм, который понравился только мне одному – и ничего не получил.
Мне кажется непродуктивным брезгливое отношение к современному отечественному кино. Можно, конечно, прийти и сказать: конкурс такой хреновый, а я такой охренительный – поэтому два первых приза мы не даем, лучший фильм из представленных еле дотягивает до третьего. Это неверно по определению. Я предложил коллегам смотреть фильмы так, будто мы на необитаемом острове, где нет никакого контекста. Нет Бергмана с Антониони, нет Балабанова с Параджановым. Мы выключили память. Как, впрочем, выключили и нарождающийся контекст, тенденции и перспективы, нелюбимые мною слова, мы словно бы отказались от роли оракулов, предвестников нарождения нового стиля, что ли. Кто из нас решится сказать, что будет с кино через десять лет? Мы оценивали меру таланта здесь и сейчас.
Испытание же – это, возможно, прощание с поэтическим кино двадцатого века, красивая точка в обращениях к этому кинематографическому пласту. Гимн "большому автору", спетый Сашей Коттом чрезвычайно вовремя: мало того, что авторы мельчают – их еще и заставляют молчать. Я даже не о цензуре – затыкают деньгами и сроками. Приходит продюсер и говорит: восемьдесят съемочных дней мы превращаем в сорок. Точка. Автор соглашается и... делает халтуру. Молодым не дают говорить своим языком, навязывают им медийные лица вместо актеров. Помните, как у Линча в Малхолланд-драйв: "Вот эта девушка будет сниматься"? Продукт вместо искусства – вот что по преимуществу интересует тех, кто финансирует нынче кино. Автору все трудней в таких обстоятельствах.
На открытии "Кинотавра" Сокуров со сцены попросил Путина отпустить политзаключенных, на закрытии показали ваш фильм о том, что российская государственная машина – пожирающий собственных граждан Левиафан. Вашего продюсера и главу фестиваля Александра Роднянского это не напугало?
Я не думаю, что он в ответе за все, что происходит на его площадке. Мы, кажется, совсем забыли о том, что каждый свободен говорить то, что считает нужным. Каждое слово, сказанное другим, на его и только его совести. Как и его молчание. Но хочу также заметить: одно то, как вы ставите вопрос, свидетельствует, что мы с вами, кажется, уже вернулись в дремучие времена, когда боялись на кухне анекдот рассказать в присутствии не очень знакомых людей. Давайте не будем заклинать реальность, не то заслужим ее сами. Давайте свободно говорить то, что считаем нужным, иначе сами же в козленочков и превратимся, если станем эту воду из лужицы пить.
Что будет с прокатом Левиафана, как думаете?
Я не думаю, я знаю: прокат будет в сентябре. На сегодняшний день не решен вопрос только с датой релиза, но возможно, мы сделаем премьеру во второй декаде сентября. За неделю до проката во Франции. Таковы наши намерения на сегодняшний день.
Если фильм не выйдет – потерять деньги на российском прокате не боитесь?
Все это пустые слухи. Давайте хотя бы мы с вами не будем их плодить. Я не вижу ни одной причины, чтобы фильм не вышел в прокат. Россия – страна огромная, могучая и такая щедрая, что в своих широких объятиях примет всякое слово, уверен. Примет и услышит, поглотит и пережует. И переживет его. Я сейчас не про деньги. Про деньги не ко мне, пожалуйста.
Как вам кажется, в экстренной ситуации – вы сможете работать за границей?
Опять вы забегаете вперед. Я еще поборюсь за мою страну, если вы об этом. Но если говорить всерьез, не вижу препятствий и для такого пути. Я уже снимал с иностранной группой, пусть короткометражку, но это был интересный опыт. С другой стороны: Роднянский полон энтузиазма, готов запускать в ближайшее время новый российский проект, но я хочу подумать, что бы это могло быть.
У меня есть три истории, которые я хотел бы сделать. Первая – начало прошлого века, вещь, известная всем до ключевых реплик: когда-то я мечтал воплотить ее на сцене, теперь хочу видеть телевизионным мини-сериалом. Вторая – о войне, фильм, который может потянуть только очень отважный человек. И третья – историческая: могучий, широкий, панорамный замысел о Киевской Руси 1015 года. Мы сейчас об этом проекте, хотя он может быть снят только на русском языке, говорим с американским продюсером, очень-очень серьезным персонажем, поверьте. Говорил я о нем и с министром культуры Владимиром Мединским. Прекрасная была мизансцена: он мне о негативе Левиафана, а я ему – о позитиве нашего нового исторического сценария. Он говорит – давайте, приносите. И, знаете, я обязательно принесу. Вот ведь будет прекрасная возможность на культурном фронте расколоть лед нашей новой "холодной войны", нашего ненужного ни одной из сторон противостояния.
Ольга Шакина
Собака.ru