"Если я и шпион, то только русский"
20.02.15г.
Вы видели Иду, основную соперницу Левиафана на "Оскаре"?
Видел.
Представим, что сейчас 23 февраля. Статуэтку вручили Иде. Какой-нибудь журналист подходит к вам за комментарием. Что вы ему скажете?
Что я очень рад за Павла Павликовского и поздравляю его. И это не будет лукавством, потому что такое счастье бывает раз в жизни. "Оскар" очень важен: он открывает режиссеру множество дорог.
Продюсеры начинают звонить?
Продюсеры звонят и сейчас, но пока не с тем, что тебе надо. "Оскар" позволяет найти большие деньги для большого замысла.
Чтобы снимать абсолютно ваше кино?
Каждый из четырех моих фильмов — это на 100% мое кино.
Значит, для вас "Оскар" ничего не изменит?
Все-таки изменит. Я смогу снять кино за $20, 30 млн., воплотить масштабные идеи. Впрочем, это только мои надежды, я не знаю, как будет на самом деле. Но в наградах для меня важна именно эта сторона, а не статуэтки и красные дорожки, как считает министр Мединский. На красной дорожке я всегда чувствую себя не в своей тарелке.
На пресс-конференции перед премьерой Левиафана вы в очередной раз укололи министра.
Да, честно говоря, потом я немного сожалел об этом.
Ваша дискуссия привлекла внимание всей страны. Люди уже воспринимают вас как равных антиподов, как Давида и Голиафа, как символы добра и зла — не знаю, кто есть кто, пусть публика сама решает.
На пресс-конференции я точно был – зло.
Что будет с вашим противостоянием дальше?
Не знаю, он же первый начал. Я предлагал ему взять таймаут или мораторий на взаимные уколы.
Лично предлагали?
Нет, в прессе. Но, кажется, эту фразу вырезали из интервью, так что министр не в курсе. И все-таки я искренне не понимаю, почему он диктует всем свои личные вкусы? Только потому, что он министр? Он — слуга народа, а в данном контексте какой-нибудь условный "я" — это и есть народ. Министр должен служить народу, а не наоборот. Просто потому, что такая у него работа. Сейчас некоторые злые языки заговорили: мол, Левиафан снят на "наши денежки". Но это и мои деньги, это деньги многих граждан страны, которые счастливы появлению таких фильмов как Левиафан.
Ольга Седакова сказала о Левиафане: "Злоба слышит фильм лучше, чем снисходительные отклики "экспертов".
Это очень важное высказывание. Действительно, крик злобы, протест против собственного портрета — он как крик боли и потому более честен, что ли. Он не отрефлексирован, в отличие от взвешенного взгляда наблюдателя, который воспринимает фильм на слое эпидермиса. "Злобе" картина попала прямо в сердце. Экспертам — только в голову.
Вы говорили, что фильм вызвал именно ту реакцию, на которую вы рассчитывали. То есть вы спроектировали этот общественный взрыв?
Я понимал, что что-то подобное будет, что общество поляризуется. Точно знал, что одно место в фильме — не буду уточнять, какое — подействует как удар обухом по голове. Левиафан — это шоковая терапия, да.
Я сейчас говорю не про тех, кто мыслит по принципу "песню я не слышал, но она мне не нравится". На одной радиостанции был проведен опрос: за вариант "Я Левиафана не видел, но считаю, что он русофобский" проголосовали 48% слушателей. Надеюсь, что среди этих 48% найдутся те, кто будет честен с самим собой и изменит эту точку зрения. Сходив в кино, разумеется.
Но — возвращаясь к вашему вопросу, — такого масштаба споров мы предугадать не могли. Произошла какая-то химическая реакция, в обществе что-то взорвалось. Такого, конечно, никто не мог ожидать заранее.
Помните премьеру Левиафана в Москве? Красная дорожка, за ней — гигантский плакат, на котором изображен скелет гада морского. Идет по дорожке, скажем, Ксения Собчак. Ослепительная улыбка, прекрасный наряд, глаза искрятся — а сзади чудовище, символ вашего трагического фильма. У вас не возникает внутри трение от такого контраста?
Это непростой вопрос, он не исчерпывается контрастом. Да, можно воспринять происходящее как пир во время чумы. Но человек живет, радуется новому дню, в определенных обстоятельствах он должен соответствовать моменту. На него направлены все объективы, он улыбается, он в вечернем платье. А потом он садится в зал и смотрит фильм. Если бы мы все время находились в резонансе с изображением на плакате, жить было бы невозможно. Я уж не буду дальше проводить параллель с пушкинским Пиром: "Есть упоение в бою / И бездны мрачной на краю, / И в разъяренном океане, / И в аравийском урагане". Жизнь полна наложений одного на другое. Спекулировать на этом контрасте не стоит. Можно наблюдать, размышляя, что значит этот контраст. И в конце концов, если быть честным с собой, можно прийти к тому, что ничего это не значит. Хорошо, что вы привели в пример не кого-нибудь, а именно Ксению Собчак: она видела фильм прежде и в восторге от него, она пришла на премьеру поддержать создателей Левиафана. Всю меру сказанного в фильме понимает, сознает и чувствует лучше многих.
В каждом фильме вы оставляете ложный след в виде детективной интриги, которая не раскрывается — типа ящичка в Возвращении. Про этот ящичек вы сказали: "Его содержимое меня совершенно не интересует". В Левиафане аналогичная интрига — это причина гибели Лили. Она вас тоже не интересует?
Интересует. Просто у меня две версии.
И вы не можете выбрать одну?
Не просто не могу выбрать— они обе верны. Я создаю амбивалентное состояние, когда зритель сам выбирает, самоубийство это или убийство. Во всем строе фильма это не меняет ровным счетом ничего, но каждому "по вере его" и по знанию жизни его воздается та или иная интерпретация.
А если зритель тоже не может выбрать?
Вы не можете?
Я выбираю самоубийство, но ведь есть удар тупым предметом.
Хорошо, она ведь могла упасть и удариться головой о скалу, так?
Но контуры раны совпадают с молотком, найденным в мастерской Николая.
Послушайте, когда надо, они находят в бардачке у какого-нибудь интеллигента, который никогда пороха не нюхал, оружие или наркотики. Узнав о самоубийстве, следователи могли сказать: "О, как нам подфартило! Шьем ему труп. Где молоток? Вот он". Кто, скажите, в этой канители будет разбираться, каким тупым предметом по какой голове ударили? Вы разве не в курсе как действуют наши правоохранительные органы? Не смешите меня, по-моему, вы уже давно совершеннолетний. А для второй версии и оснований не нужно искать, хотя и они в тексте фильма есть.
Мне кажется, вы тоже склоняетесь к версии самоубийства.
Я однажды сидел за столом с двумя людьми примерно вашего возраста, которые до хрипоты спорили: один доказывал, что Лиля покончила с собой и приводил аргументы, а другой утверждал, что ее убили, и тоже приводил аргументы.
А вы испытывали кайф.
Да, я испытываю радость, от того, что человек сформировав свою версию, стоит на ней. Значит, заложенных нами линий и состояний хватило для крепости его версии. Одному достаточно зеркала, перед которым плачет Лиля, крика Ромы "уходи!" и состояния ее глаз в этот момент — как у испуганной рыси. Зритель аккумулирует эти вещи в себе, и для него уже очевидно, что Лиля кончает с собой.
Зритель становится немножко соавтором?
Это не просто его право, это его священный долг: быть не потребителем, но соавтором творимой совместно реальности.
А тот, кто хорошо знает, как у нас верстаются уголовные дела, обращает внимание на слова мэра: "Возбудиться любой ценой", и тоже делает выводы. Каждый прав. В Левиафане нет недоработок — я сейчас полемизирую с Дмитрием Быковым, который говорит, что мы халтурщики, не достроили связи в фильме. Уж чего-чего, а недоработок там точно нет. За каждое слово, за каждое междометие мы отвечаем. Все изучено и промыслено вдоль и поперек.
Вы читали статьи Быкова?
Статьи? Мне Роднянский пересказал одну, сам я как-то не решаюсь читать, потому что боюсь, не удержусь и позвоню Быкову. Начну объяснять, что кроме текста литературного существует еще и кинотекст, что фильмы такими и создаются, чтобы их смотреть, а не слушать только. И что нет такого свода драматургических законов, которые нельзя нарушать. Это просто смешно — мы не доработали! В границах этих 2 с половиной часов продумано все до мелочей. Ошибок там нет. Как же, согласитесь, легко решить, если чего-то недопонял, что это ребята как-то там чего-то не доработали.
Почему вам важно ответить критикам? Может, лучше как Оскар Уайльд: "Всякий раз, когда со мной соглашаются, я чувствую, что не прав"?
Нет, мне важно, чтобы люди меня понимали. Не соглашались, а понимали. Согласие или несогласие — это уже следующий этап.
Если вы правы и Левиафан — перфектное кино, что будет дальше? Куда расти?
Новая история — новая возможность для роста. В рамках Левиафана почти все сделанное дотягивает до эталонной меры, которую мы перед собой ставили. Но это же не значит, что фильм исчерпывает все темы.
То есть дальше — только по горизонтали?
Вот уж не знаю. Может вверх, может, вниз. Есть и другие направления: влево, например, или вправо.
Правда ли, что ваши артисты пили перед съемкой "пьяных" сцен?
Правда. Пили все, кроме Романа Мадянова.
Сколько пили?
Немного. Ровно столько сколько необходимо, чтобы поймать ощущение алкогольного опьянения и, оттолкнувшись от этого, отдать остальное на откуп актерскому дарованию. А Мадянов не пил ни капли.
И именно его герой-пьяница вышел самым "вкусным".
Не соглашусь с таким разделением. Мне кажется, в "пьяных" сценах все равны. Его персонаж просто находится в таких "вкусных" обстоятельствах: герой Мадянова практически постоянно пребывает в экстремальных условиях. Помножьте это на невероятный актерский дар Романа и вы получите удивительный результат.
Мэр носит фамилию Шелевят. Если вбить ее в поиск, выпадут ссылки исключительно на Левиафана. В реальности такой фамилии, видимо, не существует. Как вы ее придумали?
Эту фамилию придумал мой сын. Мы сидели со сценаристом Олегом Негиным в офисе и ломали голову над тем, как же нам назвать Вадима Сергеевича. Услышали, что со второго этажа бежит мой сын Петя и кричит: "Папа, папа!" — ему было три с половиной или четыре года. Тогда я говорю: "Вот первое, что он скажет, и будет фамилией мэра". Сын вбегает и говорит: "Папа, там шелевят…". Кто-то чем-то там наверху шевелил, но буквы у Пети перепутались. Я говорю Олегу: "Все, решено: Вадим Сергеевич Шелевят!". — "Уверен?" — "Уверен!".
Очень красивая история. Она сама как будто из сценария.
Вот хотите верьте, хотите нет. Когда-нибудь Петя вырастет и узнает из вашего интервью — я об этом случае еще никому не рассказывал, — что он был одним из авторов этой редкой фамилии.
Сына назвали в честь дедушки?
Нет. Просто Петр.
Каюсь, я принял вашего кита за мифическое чудовище. С удивлением узнал, что это точный слепок китового скелета.
Абсолютно точный. Но вам не за что извиняться: когда я впервые увидел эскиз скелета, подумал, птица: "клюв" совершенно орнитологический. На самом деле это синий кит. Мы его фотографировали, сканировали реальные скелеты, соблюли все размеры и пропорции — вплоть до того, что в черепе нашего скелета есть три небольших отверстия для каких-то нервных волокон.
Остовы затонувших кораблей, снятые Михаилом Кричманом, очень похожи на ребра кита. Значит, вы придумали скелет — главный визуальный символ фильма — после того, как увидели кладбище кораблей в Териберке?
Кажется, да. Мы вообще мучительно складывали эту историю, у нас было множество вариантов и идей, которые мы обсуждали, видоизменяли, отвергали, к которым возвращались вновь. Например, эпизодов с отцом Василием в сценарии не было, этот персонаж появился позже. Или, скажем, финал истории долгое время был совершенно другим: наш Николай садился на гусеничный трактор, который стоял у него без дела в гараже, и ехал в город громить мэрию.
Что касается кладбища кораблей, мы увидели его еще в 2012 году, когда впервые приехали в Териберку. Пожалуй, оно и натолкнуло меня на идею скелета на берегу. Оставалось придумать эпизод, связанный с ним, чтобы не демонстрировать таланты бутафоров и только. Сперва я предложил Олегу, пусть рядом с китовым скелетом сидит Николай и смотрит в океан, заливая горе водкой. Это казалось слишком прямолинейным – увязывать именно главного героя с остовом кита. В конце концов пришли к тому, что это одно из укромных мест, где иногда находит себя наш Ромка.
Кстати о мальчике. Если в фильме нет ничего случайного, почему Рома, единственный, кто "общается" с китом-левиафаном, кидает камушек именно в затонувшие корабли? Теребит спящее чудовище?
Теребит демона Териберки, да? Это ваша интерпретация, я не буду ее комментировать. Когда в фильме все продумано, это не значит, что я наперед знаю все мысли, которые возникнут у зрителей. Моя задача — сделать фильм таким, чтобы у него появился объем. Чтобы число граней было достаточным для рождения вашей интерпретации.
Когда вас спрашивают, является ли Библия вашей настольной книгой, вы отвечаете: "В этом нет необходимости". Когда вы погрузились в Писание?
Я начал с Евангелия от Матфея, прочел его в 17–18 лет. Моя соседка-старушка, самая старенькая во дворе, однажды сказала: "Поднимись ко мне, я тебе кое-что покажу". Это была ветхая Библия, так она первый раз попала мне в руки. Потом я вернулся к ней благодаря Достоевскому. Потому что если ты не знаешь библейского контекста, если ты не живешь духом Священного Писания, для тебя Достоевский — бессмысленное чтение. Как, впрочем, и многое другое — Толстой, например.
Проповедь в финале фильма составлена из трех ютьюбовских роликов с реальными проповедями православных священников. Вы соблюли авторские права батюшек?
Когда священники, произносящие в проповеди Богом вдохновенные слова, станут требовать соблюдения авторских прав, тогда смело можно будет говорить, что мир сошел с ума. Думаю, батюшки должны быть счастливы, что слово Божие было донесено до огромного числа людей. В этой проповеди нет ни одного слова неправды, под каждым я готов подписаться. Это средоточие мысли о правде и истине. Нужно шире смотреть на вопросы веры — не через призму слепого и бездумного поклонения. Следует понимать, что на самом-то деле Христос пришел к каждому: через апостолов своих он называет всех нас братьями. Мы не рабы Божии — мы сыны Божии, как и Он сам. Мы должны быть смелы и полны отваги, потому что только наши действия преображают мир.
А зачем в этой возвышенной проповеди упоминание Pussy Riot?
Оно было в реальной проповеди на YouTube, мы ничего не меняли. Это в Изгнании и Возвращении мы растворяли привязку к точным времени и пространству. Здесь не было такой необходимости.
Заголовки всех ваших четырех фильмов состоят из одного слова. Это случайность или стратегия?
Лучшего названия для фильма Левиафан придумать невозможно.
Это правда. Но вам нравится, что название лаконично, как и все предыдущие?
Знаете, у Андрона Кончаловского есть картина 1967 года История Аси Клячиной, которая любила, да не вышла замуж, потому что гордая была. Вот вам противоположность лаконизму. Посмотрите обязательно, могучий фильм.
Вы слышали, что на 40-й день после смерти Алексея Балабанова рухнула "колокольня счастья", главная героиня его последнего фильма?
Ничего себе! Нет, я не знал об этом.
А о тройном убийстве в Кировске, когда отчаявшийся предприниматель застрелил мэра, его зама и себя? Многие называют этот случай реальной сюжетной основой Левиафана, ведь именно в Кировске вы снимали городские сцены.
И об этом я не знал. Узнал недавно, когда журналисты раскопали.
Если покопаться еще, можно обнаружить совсем уж поразительное совпадение: в Териберке, где жил лишившийся двухэтажного дома главный герой Левиафана, экс-главу поселка недавно судили за незаконный снос двухэтажного дома. Почему так происходит? Какими нитями искусство связано с реальностью?
Все есть реальность: искусство, кино, жизнь — это все одно. Все взаимосвязано, все едино и неделимо. Вот как-то так.
Последняя фраза — из вашего фильма, кстати.
Да, а туда она попала из жизни.
По поводу выражений из жизни: Никита Михалков не предлагал вам подписать коллективное письмо в поддержку мата на киноэкранах?
Нет, но я и без того в каждом своем интервью подписываюсь под этим письмом.
Формальная подпись не нужна?
Если понадобится, подпишу. Но там уже стоят имена всех главных лиц киноэлиты. Так что дополнительные голоса там ни к чему. Если бы аналогичное письмо инициировал я или кто-то из моего круга, возможно, оно не произвело бы должного эффекта.
Возвращение должно было частично сниматься в Нью-Йорке. Изгнание создано по книге Уильяма Сарояна, сюжет которой разворачивается в Америке. Елена должна была быть Хелен. Левиафан создан по мотивам трагедии Марвина Джона Химейера, случившейся в Колорадо. Почему вас все время тянет к США и почему все время оттуда утягивает? Может, вы все-таки американский шпион?
Слушайте, и правда. Сценарий будущего Возвращения появился на свет без моего участия. В нем 40-летние братья должны были встретиться в квартире одного из них в Нью-Йорке, причем не где-нибудь, а на Манхэттене. А вся последующая история должна была стать флэшбеком. Я понимал, так нельзя: здесь и сейчас куда сильнее, чем ослабленный градус воспоминаний о давно случившемся. Поэтому от сцены в Нью-Йорке решил отказаться. Изгнание это действительно американская история, происходящая среди виноградников Калифорнии. В литературном источнике присутствовали паровозы, котелки, но и первые самолеты гражданской авиации. А мне нужно было уйти от конкретики, убрать приметы времени и места. Работа над Еленой была начата по инициативе английского продюсера, фильм задумывался англоязычным, поэтому действие могло происходить либо в США, либо в Великобритании, либо в любой другой англоязычной стране. Было ясно, что это универсальная история, которая может случиться где угодно. Зачем тогда снимать не у себя на Родине? Почему бы ей не случиться в Москве? Левиафан стал русским по аналогичным мотивам. Так что, если я и шпион, то только русский.
Какой будет ваша пятая картина?
У Роднянского на столе лежат три сценария. Я жду, когда он найдет деньги и когда решится на любой из них. Собственно, эти три сценария легли ему на стол одновременно с Еленой. Но и тогда, и после Елены ни один сценарий Роднянского не устроил — в качестве альтернативы им и появился Левиафан.
А вас все три по-прежнему устраивают?
Да.
По Аристотелю, трагедия — это гибель прекрасного. Если придерживаться этого определения, можно сказать, что вы сняли четыре трагедии.
Так и есть. А сколько вообще человек может за свою жизнь создать трагедий?
Софокл всю жизнь писал только трагедии — комедии были стихией Аристофана. Видимо, дух трагедии мне близок. Но это не значит, что сам я "трагическая фигура". Снимать трагедию — огромная радость. На площадке у нас все время звучит смех. Трагедия дает силы, чтобы жить.
Вы всегда будете снимать трагедии?
Не знаю.
Ну будете же.
Во всяком случае, комедии мне малоинтересны. Редко случается увидеть что-то действительно смешное.
А Владимир Мединский как раз предложил вам снять оптимистическое кино.
Боюсь, ему придется снимать это кино с кем-нибудь другим. У меня, кстати, есть на примете "оптимистический" сценарий, я давно обещал ему показать. Но, боюсь, мой оптимизм — не тот, который нужен министру.
Но главное — именно в трагедии и скрыт истинный оптимизм, дух жизнеутверждения обитает именно там. Вы ведь, наверняка, помните это: "Сердце мудрых — в доме плача, сердце глупых — в доме веселья".
Ярослав Тимофеев
Газета "ИЗВЕСТИЯ"