Фильм Левиафан как политическая экономия современной России
2019г.
Базовые качества институционального устройства общества редко находят всестороннее отражение в художественном произведении. Тем более – в кино. Фильм Левиафан режиссера А. Звягинцева представляет собой редкое исключение. Рядом с ним в этом плане можно поставить такие монументальные ленты как, например, фильм Л. Висконти Гибель богов. Подобная аналогия невольно напрашивается по вполне понятным причинам. В обоих фильмах речь идет о вытеснении из общественной жизни (если не из жизни, как таковой) тех, кто представляет здоровую ткань устроенного на правовых принципах социального порядка. И о замене этой ткани, если использовать медицинскую аналогию, раковыми клетками, из которых складывается альтернативный социальный порядок, выстроенный на внеправовом государственном насилии.
Дальнейший разговор о фильме А. Звягинцева переведем в русло институционального анализа российского общества. В настоящее время разные исследователи по-разному называют институциональное ядро (фундаментальные институты) российского общества. Историки Ю. Пивоваров и А. Фурсов ввели понятие "Русская система" (Пивоваров, Фурсов, 1999, 2001). Многие любят использовать различные определения перед термином "матрица" (Бессонова, 2015; Кирдина, 2014; Пелипенко, 2014а, 2014б; Хедлунд, 2015; Hedlund, 2005, 2006). "Российская матрица", "Русская матрица", "Московитская матрица", "Х-матрица" и т.д. Согласно характеристике, данной социологом О. Шкаратаном, "матрица выступает как устойчивая, исторически сложившаяся взаимосвязано функционирующая совокупность базовых институтов конкретно-исторических обществ, специфических в каждой из цивилизаций" (Шкаратан, 2015, с.19). Что же входит в российскую "совокупность базовых институтов"?
Обсуждаемый фильм ярко раскрывает такие характеристики этой совокупности как самовластье, власть-собственность, сословность и идеократия.
Самовластье. Российская модель самовластья не описывается адекватно стандартным понятием "автократия", хотя самовластье есть буквальный перевод его на русский язык. Для описания особенностей исторически укоренившегося в российском социуме типа государственной власти часто используют определение "Русская власть". Этот феномен весьма специфический, ближайший аналог которому в современном мире можно найти разве что в Китае.
"Власть в РС (Русской системе – А.З.), писал философ и культуролог А. Пелипенко, это не характеристика политического субъекта и не обозначение соответствующего типа социальных отношений. И даже не сумма первого и второго. Это категория мистико-космологическая, глубоко сакральная, поскольку по сути своей является первопричиной всякой культурной упорядоченности" (Куда ведет..., 2011, с. 62). Отсюда вытекает то, что западные исследователи "матрицы Московии" на привычном для себя языке называют unaccountable government, то есть неподотчетное правительство (Hedlund, 2006, p. 781). Об этом же пишут и российские исследователи: "...Если создать прецедент ответственности Власти (почти неважно, какого уровня) перед законом – прощай, сакральный статус" (Куда ведет..., 2001, с.63). То же относится и к неподсудности Русской власти. "Неподсудность власти – в известном смысле ключевой момент ее сакрализации в обществе" (Там же).
Развивает эти идеи и другой философ и культуролог – И. Яковенко. Он подчеркивает такое неотъемлемое качество Русской власти как репрессивность. "Власть в России традиционно переживается как сакральная сущность. Важнейший атрибут власти, то, что творит саму власть, свирепая репрессия" (Там же, с. 197). "Настоящая (т.е. сакральная, “правильная”) Власть легитимизируется не выборами или венчанием на царство. Власть созидается, узнается и переживается в этом качестве в акте справедливой репрессии. Если власть не демонстрирует жесткости и непреклонности, она профанна" (Там же).
О Русской власти в общих терминах сказано уже вполне достаточно, чтобы перейти к конкретным воплощениям описанных ее качеств в фильме Левиафан. Легче всего разобраться с невыборностью и неподотчетностью власти (вторая следует из первой). В фильме нет и намека на наличие представительной власти. По идее, кроме мэра, на подвластной ему административной территории, наличествует муниципальное собрание. Однако решает вопросы только мэр вместе с силовиками. Появление в фильме депутатов (депутата) в сколько-нибудь субъектной роли "решателей" выглядело бы крайне неестественно в российской реальности.
Обратим внимание и на отмеченный И. Яковенко репрессивный характер власти как фактор ее легитимизации в глазах общества. В фильме это проявляется в виде неуступчивости мэра. Казалось бы, что ему стоило не настаивать на той небольшой сумме (600 тыс. рублей), которую суд выделил в качестве компенсации автослесарю Сергееву2. Он несомненно в курсе, что этой суммы не хватит для приобретения сколько-нибудь приличного нового семейного жилья, не говоря уже о компенсации потерь от утраты налаженного бизнеса. Но важно "всему миру" свою крутость показать. Чтобы люди знали и уважали! А иначе "Царь-то не настоящий"!3. В этом, казалось бы, незначительном факте репрессивность власти демонстрируется даже более рельефно, чем в сценах избиения используемыми ею криминальными элементами адвоката Дмитрия или сурового приговора Сергееву по ложному обвинению в убийстве супруги4.
И, наконец, неподсудность власти. Мэр, как видим в сцене шантажа со стороны столичного адвоката, боится не ответственности по суду перед законом (какой там суд, когда председатель суда Тарасова с ним в одной связке), а гнева некоего высшего начальства. Однако ничто не говорит лучше об этом качестве власти, чем великолепная сцена (на мой взгляд, лучшая в фильме) совещания местной верхушки у мэра (где кроме упомянутой судьи участвует еще и прокурорша вместе с начальником МВД).
Более того, она дает характеристику власти в целом как криминальной организации, если рассматривать ее с позиции правого государства. Есть такое понятие как государство мафиозного типа (mafia type state). Исследование такого рода государства представлено в книге венгерского социолога Б. Мадьяра (Мадьяр, 2016). В одном из интервью он подчеркивал, что "разница между классической мафией и мафиозным государством заключается в том, что последнее имеет неограниченные возможности применения средств узаконенного насилия" (Кузьменко, 2016). В этом случае мы имеем не правление на основе закона, а правление при помощи закона: государственное насилие, по сути, приватизируется ключевыми фигурами в органах государственной власти, которые огораживают свое криминальное поведение инсценированной законностью. Эта инсценированная законность становится орудием репрессий, направленным против тех, кто так или иначе пытается сопротивляться их произволу.
Сцена совещания "в верхах" замечательна еще и тем, что в ней ее участники, представляя формально разные государственные органы и ветви власти, ведут себя как спаянное криминальное сообщество. Это выразительно передается художественными средствами: выражениями лиц, жестикуляцией и, главное, сленгом. Проницательному зрителю это говорит о многом: такие манеры не вырабатываются за один месяц или даже год. Значит, эти люди с первых своих шагов строили карьеру в криминально-государственной среде, в которую вписались очень органично.
Рассматриваемую сцену "освящает" портрет президента РФ. Намек более чем прозрачный: это не частный случай, а система. Вертикаль власти. И строится она именно сверху вниз. За каждым уровнем власти закрепляется свой лен (воспользуемся именно этим средневековым понятием). Наделяют им в обмен за службу (лояльность) верховной власти, готовность выполнить любое ее распоряжение. В результате не стоит льстить себе надеждой, что это все злоупотребления на местах ("царь хороший, бояре – плохие"). Териберка начинается в Москве.
Перейдем к власти-собственности. Исследователи не могли не заметить, что с собственностью в России в ее привычном западноевропейском понимании творится что-то не то. И. Бережной и В. Вольчик раскрывают сущность власти-собственности через следующие три базовые характеристики. Во-первых, наделение правами собственности на те или иные объекты возможно лишь при деятельном участии государства как основного агента распределения (перераспределения). Во-вторых, собственность может быть отобрана в любое время, если власть заинтересована в перераспределении этой собственности. В-третьих, представители власти получают ренту (в явной или неявной форме) от объектов, включенных в отношения власти-собственности (Бережной, Вольчик, 2008, с.116).
Посмотрим, которые из этих трех признаков относятся к владению нашего героя. Первый признак – явно не к нему. В фильме звучит фраза, из которой понятно, что место проживания досталось от предков. Зато второй признак относится к нему в полной мере. Право на присвоение определяется не столько имущественным, сколько властным статусом. Имеет место примат последнего над первым. Более того, судьба частного предпринимателя показывает, что в этой системе человек не обладает самопринадлежностью, а, напротив, он сам есть принадлежность государства-Левиафана. Здесь не существует полноценной частной собственности на физические блага, поскольку не может быть собственником тот, кто персонально несвободен. Обращенная к Сергееву фраза пьяного мэра Шелевята "У тебя никогда никаких прав не было, нет и не будет!" раскрывает суть дела. Напомним, что в конечном счете "проблема Сергеева" решается через арест и сфальсифицированное уголовное дело5.
Политолог В. Пастухов назвал это "силовой экономикой". Согласно его определению, она есть "основанная на государственном рейдерстве система “соучастия” правоохранительных органов в управлении формально независимыми коммерческими структурами всех уровней независимо от формы их собственности" (Пастухов, 2012, с. 218). Фильм наглядно демонстрирует, что "собственность не имеет надлежащей публично-правовой защиты, и возможности фактического владения определяются силовыми ресурсами субъекта", а "право собственности можно защитить только в той мере, в которой собственник имеет реальный доступ к публичной власти" (Четвернин, Яковлев,2009, с.21, 22). Автослесарь Сергеев заводит дружбу с силовиками, но его небольшого административного ресурса хватает только на то, чтобы освободиться из отделения милиции после скандала, но не на то, чтобы отстоять свою собственность.
Что же касается третьего признака, то здесь – особый случай. Участок, занимаемый домом Сергеева, передается РПЦ, а не используется, скажем, для строительства аффилированного с мэром предприятия или просто для коммерческой перепродажи. Нельзя, конечно, исключать, что мэр ничего не поимел со строительства православного храма в материальном плане (откаты и т.п.). Получая в свое распоряжение выделенное и охраняемое всей мощью государства право на насилие в собственных интересах и по собственному усмотрению, представители власти, тем самым, получают в свои руки ценнейший актив. Он служит для извлечения административной ренты в той или иной форме. Причем это верно практически для любого уровня власти. Просто на каждом из них есть свой установленный "по понятиям" норматив неформального обогащения.
Однако для нашего анализа даже лучше опустить предположение о прямых материальных выгодах мэра от затеянной в его городке стройки. Если бы в фильме речь шла о них, то это было бы слишком банально и значительно примитивизировало замысел, а он гораздо глубже, чем просто повествование о заурядных российских злоупотреблениях. Поэтому отнесем храмостроительство в рассмотрение такой характеристики "Русской матрицы" как идеократия. Здесь же только заметим, что коррупция в фильме присутствует как постоянный фон, хотя о ней прямо ничего не говорится. Зрителю ясно, что "великолепная четверка" (мэр, судья, прокурор и начальник МВД) живет не на официальную зарплату. И пусть даже не часто мелькают прямые и косвенные признаки коррупции (за исключением мэра). Ясно, что ведущая такой разговор компания не может не быть вовлеченной в постоянные коррупционные сделки.
Российское общество воспроизводит сословность. Это, на первый взгляд странное утверждение, находит свое убедительное подтверждение в работе социолога С. Кордонского (Кордонский, 2008). В сословном обществе индивиды обладают неравными правами и степень этого неравенство определяется статусностью сословия, к которому принадлежит тот или иной индивид. Автослесарь Сергеев относится к низшей категории граждан. В абсолютистской Франции XVII-XVIII веков его бы называли представителем третьего сословия. Он, как уже отмечалось, в соответствие со стратегией выживания любого российского предпринимателя обзаводится административным ресурсом (водит знакомство с ментами), которые извлекают из этого небольшие выгоды. В частности, отставник из ДПС (Степаныч) бесплатно чинит свой автомобиль. Не исключено, однако, что это – выгоды взаимные6.
Вероятно, создатели фильма не предполагали, что они показывают, как губительна сословность для экономики. Дело не только в том, что представители силовой бюрократии часто гнобят бизнес. Это – лишь одна сторона медали. Есть и другая, оборотная и не столь, на первый взгляд, заметная. В фильме мы видим маленький городок и среди взрослых персонажей удалось насчитать 16 работников госсектора, из них – 7 силовиков (1 – отставной). В реальном же секторе работают только трое. Такое соотношение говорит о том, что экономика России питается нефтегазовой рентой, которую собирает Москва, а затем раздает в виде зарплат работникам госсектора (прежде всего, госслужащим и силовикам). Вплоть до Териберки (название реального населенного пункта, где снимался фильм). В результате возможно такое искажение пропорций в структуре занятости. И служить становится значительно выгоднее, чем работать.
В то же время от налоговых сборов с управляемой территории местная бюрократия никак не зависит. В этом, кстати, не главная, но одна из причин наплевательского отношения к мелкому предпринимателю Сергееву, да и вообще ко всем проживающим на подвластной территории налогоплательщикам. Провинциальные бюрократы – это сатрапы, для которых важно быть хорошими в глазах начальников, а не населения. Ибо исключительно от милости вышестоящих зависит их благополучие.
И, наконец, об идеократии. Начнем с того, что идеократия есть поддерживаемая и насаждаемая государством идеология. В той мере, в какой она усиливается и навязывается населению при помощи административного принуждения, авторитарный режим ужесточается и приобретает все более отчетливые признаки тоталитарного. В СССР, как хорошо известно, господствовала идеология марксизма-ленинизма. Под этим официальным названием скрывалась, в сущности, обновленная религия, которая, в отличие от традиционных религий, обещала рай не трансцендентальный (на "небе"), а на земле. Полный коммунизм, где, говоря языком экономистов, не будет ограниченности ресурсов. Вело же в этот рай государство "нового типа", вооруженное знанием законов истории. Очевидно, что социалистическое государство переписало на себя миссию царя, который вел свой народ к спасению души.
Запущенный 10 лет спустя после краха СССР процесс строительства новой авторитарной власти очень скоро востребовал и идеологического оформления. Поскольку идейный заряд марксистско-ленинского мессианства полностью себя исчерпал, то не оставалось ничего другого, как обратиться к проверенному средству – религии. Для авторитарной власти оно выполняет в роли государственной идеологии ряд важных функций.
Во-первых, это – тест на лояльность. Выполняющий православные обряды человек демонстрирует позу подчинения власти (и не столь уж важно, что он при этом думает; в душе он может поклоняться хоть Кетцалькоатлю – главному божеству ацтеков). Власть, таким образом, отчасти решает проблему неполной информации, запуская проверку типа "свой-чужой". Тот, кто демонстративно от нее уклоняется, тот явно чужой. В советскую эпоху такую же роль выполняли пионерский галстук и комсомольский значок.
В этой связи понятно, что выделение участка для строительства храма на видном месте – это демонстрация чиновником высокой степени лояльности и, одновременно, инвестиция в будущий карьерный рост. Или, по меньшей мере, желание сохранить имеющиеся карьерные достижения и прикрыть нечистые дела, если они слишком вопиющи. Так что стимулы к изгнанию из дома семьи Сергеевых у мэра были очень сильны.
Во-вторых, православие выполняет для российских властей и более фундаментальную функцию, которую К. Маркс определил как "опиум народа" (выражение довольно затертое, но точнее сравнения подобрать трудно). Она заключается в примирении с существующим общественным порядком. Можно сказать, социальная седативная терапия. Если премьер-министр говорит "денег нет, но вы держитесь", это вызывает, как минимум, раздражение в массах. Если же к ним обращается священнослужитель с пропагандой самоотречения, то тогда тот же цинизм прячется под оболочкой Библии и воспринимается как послание Высшей воли. В фильме эта миссия возложена на о. Василия с его пересказом Сергееву при случайной их встрече ветхозаветного сказания об Иове многострадальном.
В-третьих, в функцию православной церкви как идеологической организации входит освящение российского государства, придание ему через приписываемый статус "проводника божьей воли" той самой сакральности, о которой говорилось ранее как главной характеристике Русской власти. В России традиционно под пеленой христианского вероучения скрывалось поклонение государству как некоему высшему началу. Поэтому церковнику высокого ранга и отведено достойное место в изображенном в фильме государственно-криминальном клане. К четырем вышеназванным его представителям надо добавить и пятого – архиерея. Его симбиоз с ним однозначно подтверждают обращенные им к мэру слова: "Мы с тобой, конечно, соработники. Одно дело делаем".
Сословное общество государственно-криминального произвола получает благословление от православной церкви, ради строительства храма которой и размалывается жизнь мелкого предпринимателя и его семьи. Если бы у Сергеева мэр отнимал дом для каких-нибудь собственных или коммерческих нужд, то финал был бы далеко не столь сильным. На месте живого бизнеса и семейного очага (пусть и не очень благополучного, но в какой семье нет проблем) воздвигнут храм Левиафана. И не случайно кадры со скелетом мертвого кита (намек на одноименное с фильмом библейское морское чудовище) следуют сразу после кадров с культовым сооружением, посвященному Левиафану гоббсовскому.
На этом можно было бы и закончить представление фильма А. Звягинцева как политической экономии современной России, если бы не один материал в "Новой газете". Он касался полярного поселка Териберка, где снимался фильм. В нем описываются обычные мытарства, связанные с жизнью в таких поселках. Однако суть – не в них. Жители поселка упорно считают Левиафан документальным фильмом про их администрацию и мечтательно восклицают: "Отдали бы нас Норвегии!" (Брицкая, 2017).
А.П. Заостровцев
Альманах "КИНО И КАПИТАЛ"
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Заостровцев Андрей Павлович, кандидат экономических наук, профессор департамента государственного администрирования Национального исследовательского университета "Высшая школа экономики" (Санкт-Петербург) и научный сотрудник Центра исследований модернизации в Европейском университете в Санкт-Петербурге.
2. Российский зритель, конечно, прекрасно понимает, что это никакой не суд, а на самом деле мэр решил (суд лишь оформил его решение).
3. В комедии Леонида Гайдая Иван Васильевич меняет профессию это качество Русской власти подмечено очень выразительно. Посольский дьяк Феофан быстро распознает подмену царя, несмотря на идентичную внешность. Иван Васильевич перестал быть "Грозным". Следовательно, перестал быть "настоящим". Не случайно в современной России установка памятника царю-деспоту не вызвала ни малейшего протеста РПЦ, несмотря на жесточайшие репрессии, которые он обрушивал на церковных иерархов. Как поставщик идеологических услуг государству, РПЦ прекрасно понимает, в чем суть Русской власти и для чего ей нужен памятник Ивану Грозному. Он через века передает ей легитимность в качестве власти репрессивной.
4. В фильме лживость обвинения прямым текстом не раскрывается, но российский зритель, разумеется, не испытывает никаких иллюзий на этот счет. Более того, если его спросить о подлинных исполнителей убийства он, скорее всего, укажет на аффилированных с властью уголовников (вроде тех, что по заказу мэра расправлялись с московским адвокатом).
5. Президент РФ в Послании Федеральному собранию от 03.12.2015 заявил, что за 2014 г. следственными органами было возбуждено почти 200 тыс. уголовных дел по экономическим статьям. До суда дошли 46 тыс., еще 15 тыс. развалились в суде. Таким образом, приговором закончилось лишь 15% дел. При этом 83% предпринимателей, на которых были заведены уголовные дела, полностью или частично потеряли бизнес. Как выразился президент, "их попресовали, обобрали и отпустили" (Послание... , 2015). В нашем случае герою не повезло, он попал в число 15%, да еще не по экономической статье. Однако такое – тоже не редкость. Широко известен стал вопиющий приговор семье предпринимателей Полухиных из Воронежа по статье за распространение наркотиков, под которую подвели вполне легальные закупки пищевого мака (Челищева, 2016).
6. Автослесарю связи с дорожной полицией явно нелишние. Однако, не будем отвлекаться на различные предположения.
ЛИТЕРАТУРА
Бережной И.В., Вольчик В.В. (2008). Исследование экономической эволюции института власти-собственности. М.: ЮНИТИ-ДАНА. Бессонова О.Э. (2015). Рынок и раздаток в российской матрице: от конфронтации к интеграции. М.: Политическая энциклопедия.
Брицкая Т. (2017). "Отдали бы нас Норвегии!". Жителям Териберки надоел Левиафан. https://www.novayagazeta.ru/articles/2017/05/12/72415-otdali-by-nas-norvegii
Кузьменко В. (2016). Балинт Мадьяр: "Власть мафиозного государства также незаконна, как и обычная мафия". https://openrussia.org/post/view/17765/
Кирдина С.Г. (2014). Институциональные матрицы и развитие России. Введение в X-Y-теорию. М., СПб.: Нестор-история.
Кордонский С .Г . (2008). Сословная структура постсоветской России. М.: Институт Фонда "Общественное мнение".
Куда ведет кризис культуры? Опыт междисциплинарных диалогов (2011)/Под ред. И.М.Клямкина. М.: Новое издательство.
Мадьяр Б. (2016). Анатомия посткоммунистического мафиозного государства: На примере Венгрии. М.: Новое литературное обозрение.
Челищева В. (2016). Приговор семье Полухиных по "делу о булочках с маком" оставили в силе. https://www.novayagazeta.ru/articles/2016/02/19/67492-prigovor-semie-poluhinyh-po-171-delu-o-bulochkah-s-makom-187-ostavili-v-sile
Пастухов В. (2012). Реставрация вместо реформации. Двадцать лет, которые потрясли Россию. М.: ОГИ.
Четвернин В.А., Яковлев А.В. (2009). Институциональная теория права. М.: НИУ ВШЭ.
Шкаратан О.И. (2015). Россия как евразийская цивилизация//Россия как цивилизация: материалы к размышлению/Под общ. Ред. О.И.Шкаратана и др. М.: Редакция журнала "Мир России". С. 12-65.
Хедлунд С. (2015). Невидимые руки, опыт России и общественная наука. Способы объяснения системного провала. М.: Изд. дом Высшей школы экономики.
Пивоваров Ю. С., Фурсов А.И. (2001). "Русская система" как попытка понимания русской истории//Полис. № 4. С. 37-48.
Пивоваров Ю.С., Фурсов А.И. (1999). Русская Система и Реформы // Pro et Contra. Т. 4. № 4. С.176-197.
Пелипенко А. А. (2014а). Проклятье Русской матрицы // Власть. № 2. С.17-20.
Пелипенко А. А. (2014б). Код к Русской матрице // Власть. № 2. С. 58-65.
Послание президента Федеральному Собранию. (03.12.2015). http://kremlin.ru/events/president/news/50864.
Hedlund S. (2005). Russian Path Dependence. London: Routledge.
Hedlund S. (2006). Vladimir the Great, Grand Prince of Muscovy: Resurrecting the Russian Service State//Euro-Asia Studies. Vol. 58(5). P. 781-785.