Возвращение к высказыванию
С 4 по 11 июня в Сочи прошел 22 Открытый российский фестиваль "Кинотавр". Предлагаем вашему вниманию интервью с Андреем Звягинцевым – режиссером фильма Закрытия Елена. Он рассказывает о своей героине Елене, о том, как, не зная английского, работал с иностранной группой, и почему пятиминутные фильмы раньше считал баловством, истоках сценария картины, отличиях российского менталитета от западного и многом другом.
Елена закрывала "Особый взгляд" в Канне, теперь — "Кинотавр". Прежде фильмом Закрытия в Сочи становилось Изгнание. Не находите ли Вы в этом какого-то символического смысла?
Нет, думаю, это тот самый случай, когда значение, которое мы склонны придавать самым обыкновенным событиям или совпадениям, мягко говоря, преувеличено.
Ваши опыты в коротком метре — это хобби или поиск новых решений?
В случае с Нью-Йорк, я люблю тебя я хотел поработать с иностранной группой, и, в определенном смысле, можно считать этот опыт экспериментом. Я не говорю по-английски, и мне было интересно понять, как получится работать в таких обстоятельствах. Это был вызов. Прежде я отказался от участия в альманахе Париж, я люблю тебя. Подумал - это баловство: что можно сказать в кино за пять минут? Потом посмотрел готовый Париж, последняя новелла в нем, Александра Пэйна, стоила, на мой взгляд, всего фильма, и я решил войти в эту реку, принять этот вызов. Мне очень дорога эта работа, я "насмерть" сражался с продюсерами за 30 секунд изображения, которые они требовали удалить. Ну, а в случае с альманахом 5ive, у меня было полтора свободных месяца в ожидании работы по сведению звука в Елене, и я подумал: почему бы нет? Тем более что у нас появилась хорошая, содержательная идея.
Когда человек слышит Елена, он сначала думает о Елене Троянской, причине катастрофы. Потом, когда он узнает, что второго персонажа зовут Владимир, то вспоминает равноапостольных Владимира и Ольгу, в крещении Елену — отца и мать русской духовности. От них и до Сергия (их сына зовут Сергей) недалеко. Появляется новый смысловой оттенок — сатирический. Вы ведь с этими параллелями названия работали?
Ни я, ни Олег Негин — автор сценария — не закладывали в этот замысел никаких православных аллюзий, да и древнегреческих тоже. Но если у кого-то возникают такие интерпретации — бог в помощь, как говорится. Один журналист в Канне сказал мне, что Елена — это троянский конь, засланный казачок. Незадолго до этого кто-то мне говорил: "Будем ждать вашу Елену Прекрасную". Я ответил: "Не дождетесь, будет Елена Ужасная". Словом, название открывает путь для множества коннотаций, в том числе, видимо, и для вашей.
В Елене от метафорики прошлых фильмов Вы переходите к ярко выраженной гражданской позиции. С чем связан такой переворот?
Это довольно поверхностный взгляд. Никакого переворота или перехода не было и нет. Мы, как и прежде, рассказываем историю, в которой рассматриваем архетипы, а не конкретных людей в конкретных обстоятельствах. Обратите внимание хотя бы на то, что мы не акцентируем внимание на профессиях персонажей — только про Елену мы знаем, что она в недалеком прошлом была медработником, видимо, низшего звена — нянечкой, санитаркой, максимум — медсестрой, это важно для сюжета. Остальные персонажи лишены этой привязки. Все они (в том числе и Елена, конечно) — это образы, архетипы, действующие в условиях злободневной, понятной нам фактуры. Речь идёт не об ужасах современной России (вернее, не только о них) — через призму настоящей русской действительности мы говорим о природе человека вообще: человек такой. Да, это страшно. Но именно этот человек создал те блага цивилизации, которые все мы так ценим. Впрочем, именно он создал и самое страшное оружие, именно он погряз в пороке, лености, глупости... Хотелось бы превосходить в себе этого человека, хотелось бы действовать исключительно во благо, но…
Но ведь изменилась форма высказывания.
Ещё раз повторю, в Елене мы имеем дело с сегодняшним днем, а это потянуло за собой узнаваемые реалии и необходимость говорить прямым языком без поэтических метафор и аллюзий.
Сценарий фильма получил приз в Сандэнсе. Они-то там что узнали?
Этого и не хотят замечать журналисты, объявившие Елену русским социальным фильмом, в котором все про нас родимых, всё такое актуальное и родное. Нет, история универсальна. И приз в Сандэнсе только подтверждает это. Мало того, сценарий был написан по заказу британского продюсера Оливера Данги. Он определил тему и хотел сделать большой проект из четырех полнометражных фильмов. Он разделил мир на четыре территории: Южная Америка, Северная Америка, Европа и Азия. Из каждого региона он хотел взять по автору и с ним сделать фильм на тему "Апокалипсиса". Такие четыре всадника Апокалипсиса. Мы с Негиным долго думали, как к этому подойти, и решили остановиться на Апокалипсисе внутри, так сказать, одной отдельно взятой души. Так что история изначально была "западной". Елену в сценарии звали Хелен, Владимира — Ричардом и т.д. Разумеется, фильм должен был быть на английском языке. Местом действия могли быть США, Англия или другая англоязычная страна. История была понятна всем. Ну, может быть, кроме одного момента: тот уровень коррумпированности, который мы задали в сюжете, западному человеку уяснить сложно. Он же не понимает, как это — дать взятку, чтобы "откосить" от армии или поступить в институт. Вокруг этого сформирован важный драматургический узел, который понятен, наверное, только русскому человеку. У продюсера была масса и других вопросов, он мне написал двадцать страниц комментариев. Я их прочел и понял, что отвечать на них не хочу. Его взгляд показался мне очень узким. Мне, к примеру, не важно происхождение денег у богатого человека. Что может быть ужаснее того, когда в тексте через диалоги очень подробно объясняется, откуда что взялось?
Или через флэшбэки.
В итоге, мы отказались от "западного" варианта. И кстати, в Сандэнс отправили уже русскую версию сценария и получили там приз, будучи выдвинутыми от всей Европы. Это, конечно, высокая честь.
Посыпались предложения?
Было несколько встреч. В частности, проектом заинтересовались Sony Classics. Но это был январь 2010 года, когда у нас уже вовсю шел производственный процесс. Александр Роднянский взял на себя полное финансирование фильма. Западные продюсеры предлагали ему свои варианты копродукции, но, видимо, это было уже неактуально.
Где грань между русским режиссером и гражданином России, работающим на Запад?
Не знаю. Я чувствую себя гражданином страны, имя которой — кинематограф. На этой территории я ощущаю себя абсолютно свободным, лишенным подобных предрассудков. Если говорить о киноязыке, то тут нет и не должно быть границ. Фильм должен быть этическим воззванием к миру — в том, что касается содержания. А по форме это не обязательно купола, хохлома и огурцы с помидорами.
Сергей Сычев
Газета "Кинотавр daily"
www.proficinema.ru