Интервью BBC Russian
25.05.2011
Российский режиссер Андрей Звягинцев, чья картина Елена получила приз жюри конкурсной программы "Особый взгляд" Каннского кинофестиваля, рассказал в интервью Би-би-си о том, почему в России не хочется быть оптимистом, о том, как он превратился в режиссера, и о планах снять англоязычный фильм с участием всемирно известного актера.
Андрей, расскажите, как вы из актера превратились в режиссера? Ведь образование-то у вас актерское?
Вы знаете, я не смог бы обозначить причину и не сумел бы никогда обозначить с точностью срок. Я сидел на двух стульях. Я продолжал быть актером и помалу занимался режиссурой. Но первые мои опыты режиссерского дела — это рекламные ролики 30-секундные. Я, в общем-то, вынужденно шагнул на эту территорию, потому что в 1990 году я закончил ГИТИС, актерский факультет — именно актерский, режиссерского образования у меня не было — и в театр не пошел, потому что это было тяжелое время и все занялись одним — выживанием. Театр мало кого интересовал, и ему пришлось так сказать спуститься с горных пастбищ к кормам. Наблюдать это падение было отвратительно.
Я просто не пошел в театр, я не хотел этим заниматься. И примерно в это же время — это 1989 год — в Москве открылся Музей кино, и я стал ходить туда как праздный зритель. В течение нескольких лет я ходил туда как на работу — по два-три фильма в день. Смотрел ретроспективы Годара, Антониони, Курасавы, Бергмана — весь цвет мирового кино.
Это нищие годы были, поскольку работал я дворником, подметал улицы, а это совсем незначительные деньги. Просто если ты работал дворником, то тебе давали служебное жилье. В 1993 году я потерял ту самую квартиру — на нее кто-то там "положил лапу". Это было потрясающее место. Я собственно три года долбил лед только из-за этого пространства. Это в центре Москвы, рядом с театром Маяковского, дворянский дом. Особняк 1825 года, с анфиладой комнат. У меня была огромная комната, паркет, метров 50 квадратных. Там собирались мои друзья за круглым большим столом, за чаем или вином, с зеленым абажуром.... В общем, это была удивительная пора в моей жизни.
И когда эту квартиру у меня забрали, я решил не продолжать дворничать и ушел совсем в никуда. И тут наступили совсем голодные времена. Я позвонил своему другу ВГИКовцу, довольно успешно к тому моменту занимавшемуся музыкальными видео и рекламой, и сказал: "Игорь, спасай! Спасай от голодной смерти".
И он мне помог. Очень скоро мы сняли первый рекламный ролик, и вот так я сводил концы с концами вплоть до 2000 года. Мне, конечно, было интересно на площадке, но это все-таки ремесло, чистой воды ремесло, к кино не имеющее никакого отношения.
Но мои походы в Музей кино сильно заразили меня кинематографом, в особенности фильм Приключение Антониони. Тогда я понял, что кино обладает уникальным языком, уникальным таким синтетическим языком повествования. Есть вещи, которые просто никак по-другому не передать, какие-то тонкие вещи, которые даже литературе недоступны.
То, что вы снимаете, это скорее можно назвать режиссерским кинематографом, не актерским. То, что в ваших фильмах с оптимизмом тяжело, это понятно, времена у нас такие. Но откуда все эти идеи, мысли берутся?
У меня видимо довольно быстро прошла пора, когда я называл себя экстравертом и человеком, влюбленным в жизнь, убежденным в том, что меня ждет сияющее будущее. В меня поселилось интровертное содержание, что-то такое сродни трагическому сознанию. И теперь я на все смотрю такими глазами. В особенности в этом мне помогает то, что с нами сегодня происходит здесь, у нас, в России.
Вот вы, наверное, еще не видели картину новую Елена? Очень многие критики, которые с настороженностью относились ко мне, тут они как-то воодушевились и обрадовались от встречи с тем, что удовлетворяет их вкусам, потребностям и так далее. Но это не означает, что фильм не исполнен того же самого трагизма. Это, видимо, планида моя такая...
Судя по тем нескольким отрывкам, что уже разместили на YouTube, вы описываете такой личный апокалипсис.
Да, так и есть. Эта история родилась из предложения одного британского продюсера, который обозначил тему именно так — апокалипсис. Там есть некоторые элементы. Поэтические образы, которые смещают акцент в сторону общего унылого состояния нашего общества и того, что с нами происходит, и нашего будущего, наших — увы! — не радужных перспектив. Во всяком случае, из этой точки, из сегодняшней точки очень многие здесь живущие смотрят именно так на Россию, на ее будущее, к сожалению.
И вы сами так же смотрите на Россию и ее будущее?
Вы знаете, я бы хотел избежать того, на чем акцентируют внимание журналисты и критики, посмотревшие этот фильм. Они говорят в первую очередь о социально-классовой борьбе, о социально-политической тематике. Я вот только в разговорах с ними обнаружил, что, в общем, в фильме достаточно пищи для этих мыслей. Но для меня главным в этой истории была личная история одного персонажа, нашей главной героини Елены. Того крушения, обрушения внутренних нравственных основ, на которых держится любая жизнь, которая устремлена в будущее.
Получается, что вы вкладывали в фильм одно, а критики и зрители видят в нем другое. То есть вас можно поздравить, это как раз та самая многогранность искусства, о которой очень многие мечтают и далеко не все достигают?
Ну, это хорошо, что интерпретация широка, это, наверное, правильно, так и должно быть.
Андрей, скажите, а вот вы когда заканчиваете работу над фильмом — то есть вы вырастили ребенка, отпустили его в большую жизнь — у вас замысел следующей работы уже есть, или вы должны ее выносить, что-то должно вас подтолкнуть?
Довольно долго мы идем к замыслам, да. Но на этом пути от фильма Возвращение 2003 года до вот этой точки прошло восемь лет. Мы за это время три фильма сняли, то есть с периодичностью раз в четыре года. Но это не значит, что мы не искали и не находили других замыслов. У нас с Олегом [Негиным] в портфеле, или в столе, лежат еще три, как минимум, истории, которые на всем этом этапе движения от Возвращения к Изгнанию, к Елене были отвергнуты разными продюсерами.
В этот раз мы готовились к съемкам полгода, даже больше, за два с половиной месяца сняли и довольно быстро смонтировали. Для нас это рекордно. Изгнание — это три года жизни, Возвращение — это два года. А здесь — год с небольшим.
Есть замыслы дальнейшие, и даже есть такое ощущение, что к ним есть интерес. Я пока не буду раскрывать всех карт. Очень возможно, если все срастется, что следующий проект будет — я рискну — полнометражный фильм на английском языке. Я, наверное, решусь на это, притом, что я и не знаю языка.
Можно у вас спросить только одну вещь, Андрей? Фильм на американском английском или английском английском?
Вот хороший вопрос. Все будет зависеть от того, что это будут за актеры. Я знаю одного мощного актера. Давайте попробую рассказать.
У меня был замысел, давний еще, родившийся еще в ту пору, когда я не помышлял о том, что буду снимать кино. Я прочел один текст, который меня "обрушил" совершенно. Я был в него влюблен и мечтал это увидеть на экране. Потом я предложил этот замысел Олегу [Негину], и очень скоро мы написали сценарий. А спустя некоторое время мне рассказали, что один очень известный актер в каком-то из своих интервью сказал, что, ему давно уже опостылело кино, но, пожалуй, единственная роль, которую он бы еще мечтал сыграть, это... — и называет имя главного героя нашего сценария...
Яна Литвинова
BBC Russian
www.bbc.co.uk/russian/