Убить монстра!
11.10.2011
Третий фильм Андрея Звягинцева не так прост, как кажется. А кажется он безупречно сделанным, изыскано лаконичным "арт-хаусом". Елену, конечно, хвалят. Повторяют унылые банальности про "отчуждение" и "конфликт". Сочувствуют главной героине. Говорят: после фильмов-притч режиссер резко повернул руль влево и снял "остросоциальную" ленту. Мол, отказался от философских обобщений в пользу шершавой конкретики суровых российских будней. Молодец!..
Я долго ломал голову, что заставляет неглупых, в общем-то, людей нести всю эту околесицу? Ведь невооруженным взглядом видно, что Елена – абсолютно западный фильм. Таких "хрущеб" с видом на ТЭЦ навалом не только в Восточной Европе, но и в Господине Великом Лондоне, а тамошние гопники неотличимы от наших. И наоборот, герой Андрея Смирнова – для России совершенно нетипичен. Англичанин какой-то из "мидл-класса". Овсянка, фитнес, завещание, адвокат. А у самого за душой – "Ауди", квартира, да жидкая стопка рублевых "котлет" в сейфе. Он что, "офисный планктон"? Или зубной врач? Уберите из телевизора Малаховых и прочий "Первый канал", и от хваленой российской "конкретики" не останется ничего. Только русские имена, да доблестная российская армия, из-за которой "англичанин", собственно, и склеил ласты до срока.
В общем, Звягинцев опять снял фильм-притчу. Просто на этот раз он изысканной живописи предпочел незамысловатое подглядывание за героями объективом неподвижной камеры. Не потому что "модно". Потому что для новой притчи подходит именно этот неласковый к зрителю киноязык. Чтобы было больнее…
Набор заблуждений, с которого я начал – естественное следствие подмены, продиктованной инстинктом самосохранения. Если Елена – фильм про конкретную женщину, можно ослабить узел галстука и развалиться в кресле. Под рукой готовый набор "остросоциальных" банальностей – выбирай на вкус. А если нет?.. И тут становится страшно. Почва уходит из под ног. Пол становится потолком, а потолок – полом…
В лучшей книге Эдуарда Лимонова Другая Россия есть потрясающая глава "Монстр с заплаканными глазами". Злой нарцисс бьет наотмашь: ваши мамы – ваши враги! Они оторвали ваши яйца, заслонили жирной тушей солнце, сбили дыхание, отравили колодец жизни и мешают красиво умереть. Потому что при сыне-унылом-говне они – вроде как, матери-героини, святые, подвижницы. А это ж так приятно – купаться в лучах сочувствия и восхищения! Вштыривает не по-детски. Достаточно одного укола – и не слезешь. Всю оставшуюся жизнь будешь, качая головой, цедить из кошелька мятые бумажки "сыночке на водку". Или мужу… "Зачем вы солите огурцы? Вы хотите, чтобы Ваш муж пил?" – недоумевает златокудрый Соколов в Маленькой Вере. "Можно подумать, если я не буду солить – он пить не будет?", – ответила Зайцева в химии. И глазки у нее забегали...
В прошлом году один такой монстр погубил девочку-иностранку. Сандру. Из Португалии. Дело было так. Алкоголичка-россиянка бросила ребенка. Немолодая супружеская пара его выходила, окружила заботой и лаской. Девочку крестили, она пошла в школу. В общем, жизнь у ребенка удалась. Но тут в российской глубинке в покосившейся избушке мать алкоголички ("героиня", конечно!) почуяла дозу… В итоге, португальскую девочку, ни слова не понимающую по-русски, этапировали поближе к русским березам. Там ей поставили синяк под глазом и объяснили, что русские после первой не закусывают…
Самое интересное в этой истории (она еще не закончилась) – овации, в которых искупали монстра-душегуба. Алкоголичку – да, порицали. Но в героизме "бабушки" не сомневался практически никто! Увидеть простую истину – старуха принесла в жертву чужого ребенка, чтобы ей все сочувствовали – россияне не смогли. Или не захотели. Слишком страшно. Потому что если мать-героиня – "монстр с заплаканными глазами", то как же, простите, жить? Ведь ничего ж святого, получается! Только ветер гудит в проводах. Тускло звезды мерцают.
Непреодолимое желание свести новый фильм Звягинцева к "социалке" имеет ту же природу. Если фильм не про конкретную женщину, которая "так любила, что убила", а про "монстра с заплаканными глазами" – то ножки табуретки с хрустом ломаются и все летит вверх тормашками. А падать больно…
Звягинцев беспощаден. Его Елена не оставляет трусам ни одного шанса. Это не человек, а ходячий символ. У него не лицо, а маска, на которой всегда одна и та же гримаса: вселенская скорбь с ноткой укора. В этой маске она смотрит Малахова, встает с кровати после секса, едет в трамвае, убивает, уничтожает улики, врет падчерице, врачу, адвокату. Роль почти без слов. Если Елена открывает рот, значит, она собирается укорить кого-то за "бессердечность" или соврать. Потому глаза она прячет. Особенно при разговоре с Катей, которая видит ее насквозь. А в гадюшнике у "сыночки" она тупо молчит. Потому что и сам "сыночка", и невестка, и внуки для Елены – лишь декорации, на фоне которых она – героиня. Кто ж разговаривает с декорациями? О чем с ними говорить?.. "Вы хорошо играете роль заботливой жены", – бросает ей Катя. "Вот сука!" – думает монстр, и смотрит куда-то вбок. Смотри шею не сверни, мать тереза!
Звягинцев хитер. Он не торопится. Нигде не пережимает. Зритель беззаботно заглатывает знакомую наживку, не замечая – что он ест. Зритель не видит, что наша "мать-героиня" ни черта не делает. Даже в магазин ходить ленится – еду из супермаркета доставляет курьер. У нее две радости в жизни: пялиться на Малахова и кайфовать в "сыночкином" гадюшнике. За счет мужа, естественно. Но гипноз "заплаканных глаз" настолько силен, что зритель, не смотря ни на что, послушно сочувствует монстру, а не мужу – единственному сложному герою в этом убийственном фильме. Муж – такая же жертва гипноза "заплаканных глаз", как и все остальные, но… у него есть дочь! Катя. У отца с дочерью особая связь. Двухсторонняя. А потому он сам – чуть-чуть Катя. Эта примесь вынуждает его чувствовать лажу и брыкаться. Но ее недостаточно для того, чтобы под заплаканной маской увидеть волчьи клыки.
Прежде чем перейти к Кате, забьем последний осиновый кол промеж елениных сисек – опишем, как рыболов-Звягинцев подсек заглотившего наживку зрителя.
Очень просто! Всего две таблетки виагры. И гопник пойдет в институт, а не в армию. И паразитка Катя получит в наследство от дохлого осла уши. А живые декорации переедут в новое просторное помещение, чтобы загадить его продуктами жизнедеятельности (в памперсах и без). "Вы думаете, раз у вас деньги, вы какие-то особенные", – сверкнула клыками Елена, узнав, что за два с половиной года околачивания груш она заработала пожизненную ренту, а не то, на что она рассчитывала. И зрители разделили ее пафос. Хотя бы отчасти. Ну да, мы же не знали, что у Елены виагра в кобуре! А когда она выстрелила, начались муки. Нет, не у преступницы. У зрителя. Потому что ничего, хотя бы отдаленно напоминающего угрызения совести Звягинцев Елене не приписал. Все та же маска. Все то же вранье. И чтобы жизнь зрителю совсем уж не казалась рафинадом, Елена поставила на место врача: "Нельзя ли покорректнее". Это убийца говорит, если что…
А теперь перейдем к "особенному человеку", за которого Звягинцеву низкий поклон – к Кате. Именно она, а не Елена – главный герой фильма. Новый герой...
Звягинцев – пророк. Или какое-то другое слово. Как назвать человека, который в случайном нагромождении штрихов и пятен способен разглядеть то, чего другие не видят? Звягинцев – оно самое. Его Катя – это человек, который заявит себя в полный рост в десятые годы XXI века. Или эмбрион такого человека. Так или иначе, всем нам предстоит стать немного Катями – "особенными". Если, конечно мы не хотим оставаться петрушками в балагане Елены.
Монстр сказал правду. Но не про Катю, а про себя. Столкнувшись c человеком, на которого не действуют заплаканные глаза, Елена списала все на деньги. Не зря она в разговоре с мужем как мантру твердила один и тот же упрек: "А дочке своей деньги даешь". И опять. И снова. И зритель послушно заглотил еще одну звягинцевскую наживку – поверил монстру и записал Катю в "золотую молодежь". Но вот убитого зарыли. Катя палец о палец не ударила, чтобы получить свое. Елена – мертвой хваткой вцепилась в чужое. И сынок, отыскав пиво в чужом холодильнике, ее успокаивает: "Катя откажется от своей половины квартиры". Он в этом уверен. Еще бы! Конечно, откажется! Потому что побрезгует. Но не только. Дело в том, что Катя на самом деле безразлична к деньгам. Это не бравада. Она сказала отцу правду. Она, вообще, всегда говорит правду. Когда приходится говорить…
Царство Елены Прекрасной это – царство тотальной лжи. Лжи и лицемерия. Ложь, понятное дело, "во спасение". "Тебе не жалко отца?" Переводим с елениного на русский: "Тебе че, трудно бровки домиком поднять и носом шмыгнуть?" Потому что "жалость" хладнокровной убийцы – это имитация жалости. И Катя указывает точное направление – у пчелки в попке. А попка у пчелы – что надо: туда поместилась и Елена, и все, кто покупается на ее дешевые разводки. То есть, вообще, все. Ну, или почти все. Тот же отец искренне тянется к дочери. Но как жить в ледяной пустыне, в которой она поставила шезлонг? Вот и лепечет детородные банальности и получает от дочери по мозгам...
Мы не видим реальное содержание этой сцены, потому что смотрим на нее заплаканными глазами Елены: видим непутевую дочь и мудрого заботливого отца, который… Какая чушь! "Мудрый" отец последние годы живет в аду. И не понимает, через какую дырку из него утекают жизненные силы. Его завтра убьют, как собаку. Пожитки его достанутся тварям, о которых ему даже думать противно. Катя – единственный человек на свете, который все это знает. И пытается поделиться своим знанием. Но это страшно! Правда, она, вообще страшная. Потому обычный, ветхий человек всегда кутается в байковое одеяло "лжи во спасение" и старается "думать о хорошем". Отказывается от опытной сиделки. У него же такая заботливая жена. К тому же медик. Но не фармаколог. Потому, прежде чем убить, она лезет на книжную полку за справочником. Чтоб уж наверняка…
Вернемся к Кате (то есть, к нам, какими нам придется стать в десятые, если не хотим виагры). Каждая ее черта при ближайшем рассмотрении оказывается христианской (если, конечно, считать христианством то, что мы знаем из Евангелия, а не из "Закона Божьего" или Всеволода Чаплина).
Судите сами. Христос запрещал делать постное страдальческое лицо. Велел отдавать и верхнюю одежду тому, кто хочет отсудить рубашку. Относиться одинаково и к ближним, и к врагам. Не ценить деньги и собственность. Не печься о грядущем дне. Не говорить высокопарных благоглупостей и, вообще, поменьше болтать. Не стремиться осуждать и, вообще, не особенно интересоваться другими людьми и их поступками и т.д.. В конечном счете, все евангельское учение можно свести к одному пламенному призыву – совершенствоваться через освобождение от всех форм зависимости. Катя ровно это и делает. Она, конечно, совсем не похожа на "рабу Божию" в платочке. Зато на "рабу Божию" очень похожа Елена! Она в фильме даже свечку ставит. Для пущего сходства…
Черты Кати уже сегодня можно разглядеть во многих из нас. Прежде всего, в тех, кто помоложе. Я сам отчасти такой. Хотя раньше таким не был. Это верный признак смены поколений. Возникает новый человеческий тип. Звягинцев его не выдумал – скорее подсмотрел, почувствовал, угадал. Когда новые люди составят критическую массу, жизнь изменится. И тогда Еленам в платочках придется не сладко.
Владимир Голышев
russ.ru