Творчество — как метод. Душа — как его предмет.
Сентябрь, 2008.
Вы согласны с тем, что у русских фильмов есть что-то общее, какой-то общий "характер", который присутствует в Ваших фильмах и, скажем, в фильмах Сокурова? Если это так, как Вы могли бы его описать?
Знаете, когда заходит разговор о чьём-либо характере, обычно произносятся такие эпитеты, как-то: дрянной, хороший, сильный, слабый… Еще говорят, вот, мол, есть характер, нет характера… Но разве это дает нам хоть что-нибудь, разве приближает к пониманию сути явления, будь то человек или, скажем, фильм? По-моему, нет. Мне кажется, что такие разговоры только напускают туману и всё запутывают. Что же касается русских фильмов, то, на мой взгляд, единственное, что может быть названо в них общим, да и то с натяжкой, – это язык, на котором разговаривают персонажи.
Изгнание – это фильм, в котором общение с персонажами происходит на уровне их души. Идея "русской души" пронизывает как кино, так и литературу. Как Вам кажется, почему русские так увлечены своей душой?
А чем же еще человеку заниматься, чем он должен быть, по-вашему, увлечен?.. Деньгами? Карьерой?.. Мне кажется, эти занятия сами занимаются нами, а уж никак не мы ими. Они просто-напросто питаются нами, используют, как хотят... На мой взгляд, творчество – единственное стоящее занятие. Творчество – как метод. Душа – как его предмет. Что же касается цели, этому не найти определения.
Судя по тому, что пишут о России в западной прессе, вопрос об само-идентичности и исторической идентичности стоит очень остро. Почему так происходит? Почему русские столь чувствительно воспринимают эти вопросы?
Мне, если я правильно понял вопрос, трудно сказать, почему мы так носимся со своей исключительностью, со своей Великой ролью в мировой истории. Почему Достоевский утверждал идеал русского "народа-богоносца", как единственного спасителя мира? А вот, глядите, поманил его пальчиком Золотой телец, и что стало с этим "народом-богоносцем"? Взял, да и весь вышел. Не знаю почему, но эти вопросы действительно нас занимают. Возможно, это определено эсхатологическим, а, значит, мессианским настроем русской души вообще. У Тарковского в Зеркале произносится цитата из частного письма Пушкина о роли России в мировом процессе, где тот прямо говорит о том, что великое татаро-монгольское нашествие увязло, захлебнулось в просторах России, и только потому не докатилось до Европы. То есть, мы всегда являлись буфером для Европы. И, по мысли Тарковского, озвученной уже в его дневниках, только Пушкин трезво смотрел на Россию и вообще на ее роль в истории.
Александр Сокуров сказал мне, что русское кино всегда будет менее значительно, чем русская литература. Вы согласны с этим?
Скромность паче гордости. Конечно, русская литература явила себя миру в ХIХ веке с невероятной силой. Возможно, в мире не все знают об этом, однако же это так. От Пушкина, Достоевского и Толстого к Чехову и далее, через Серебряный век – плеяду великих поэтов – к Платонову, Булгакову и далее вплоть до Шолохова и других. Полтора века русской славы, явившей себя миру как мощное духовное усилие русской художественной мысли и, разумеется, явившей себя не на пустом месте, но и в том числе на почве открытий европейской литературы, значительно раньше заявившей о себе. Я хочу лишь сказать о глубоких корнях и богатых традициях мира литературы. Кино же искусство молодое, сотню лет назад оно только вышло из младенческого состояния, только начинало сознавать себя, отыскивать свой язык. К середине двадцатого века литературный голос как-то истончился, оставались лишь редкие имена, подтверждавшие правило исключения, в то время как в киноязыке наблюдался ренессанс, как во всем мире, так и у нас. Язык кино обретал самостоятельность, можно сказать, он преодолел литературу. В этом вопросе есть ведь и еще один аспект. Хоть и сравнивал Пушкин искусства, взвешивал на своих весах, говоря, что "из всех искусств одной любви музыка уступает", в шутку, но и, конечно, всерьез ставя музыку на самый высокий пьедестал. И все же, по-моему, сравнивать разные виды творчества некорректно, в смысле объективности. У меня есть на этот счет следующее довольно простое соображение: если фильм нельзя пересказать словами, если нельзя его материю вербализировать, значит в самом материале кино есть что-то присущее только языку кино. А, стало быть, к чему эти сличения? Каждый из них воздействует по-своему. Конечно, если Сокуров говорил о нынешнем состоянии русского кино, то я с ним, пожалуй, соглашусь. Только ведь и в литературе тоже дела не лучшим образом обстоят. Впрочем, я не могу назвать себя экспертом в области современной литературы, или хотя бы прилежным читателем.
Что или кто является для Вас наибольшими источниками вдохновения, как в кино, так и вне его?
Уединение, возможность сосредоточения, отсутствие шума, посторонних событий, вторгающихся в твою жизнь, одним словом, тишина, как внешние обстоятельства. Я практически не включаю телевизор. У Годара есть такая мысль в каком-то из его фильмов: "Если у вас нет денег на наркотики, купите себе цветной телевизор". По-моему, это не только смешно, но и точно. Если же говорить об источниках вдохновения, то для меня это музыка, живопись, которую отыскиваешь в поисках референсов для своих работ, для рождения каких-то побочных идей, связанных с магистральной линией замысла, для поиска колористического или композиционного решения эпизодов, мизансцен; книжное чтение, порой не связанное напрямую с тем, что ты ищешь, но открывающее новый взгляд, спорный или неожиданный для тех идей, что питают твой замысел. И, конечно же, одним из источников вдохновения является само кино.
Интервью впервые опубликовано в Curzon Magazine, выпуск 09, 2008.