Реакция зрителей выражается не только в аплодисментах
Октябрь, 2003
Андрей, может, конечно, я еще слишком мало живу, но я никогда не слышала настолько противоречивых мнений о фильме. Люди не сходятся во мнении даже насчет его темы. Кто-то говорит про борьбу про власть и любовь. Кто-то вспоминает Бога, кто-то видит в фильме одиночество и конфликт поколений. Список предлагаемых тем можно продолжать до бесконечности. Так о чем все-таки Возвращение?
Зритель сам должен все увидеть и все понять. Вот представьте себе, что мы стоим с вами на берегу моря и смотрим на закат. И вдруг я начинаю вам говорить: "Посмотрите, какой закат, какие цвета! Какие облака!". Это будет глупо. Вы же стоите рядом и все это видите без меня. Та же ситуация и с фильмом. Зачем я вам буду рассказывать, о чем он? Фильм сделан. Он уже – вещь в себе. И с ним теперь должен иметь дело только сам зритель. И я не хочу быть посредником между ними. Потому что дело это очень деликатное. Даже интимное. А если я все-таки скажу, о чем он, многие меня просто не поймут. Я уверен в этом. Скажут: "Ну, разве же он об этом?". Так пусть каждый думает, что его личное толкование – единственно правильное. Но я все-таки надеюсь когда-нибудь дождаться человека, который поймет мой замысел. Ведь с кем-то же я должен поговорить, наконец, на равных? Не поймите меня неправильно – я не заносчив. Просто мне самому интересно – случится это когда-нибудь, или нет.
То есть никто пока не угадал, о чем этот фильм?
Нет. Была одна девочка из Риги. Она попросила у меня автограф и задала вопрос...
Какой?
Не буду говорить, какой. В общем, угадала мой замысел. Я поднял на нее глаза и спросил, сколько ей лет. Оказалось, что 16. Видите, дело вовсе не в образовании и не в широте взглядов, а в чем-то другом...
В чем?
В чем-то другом… Понимаете, либо человек видит это в фильме, либо нет. Если не видит, то какие бы слова я не употреблял, он все равно этого не увидит. Ни за что.
А что вас вообще подтолкнуло к созданию фильма? Вечно актуальная тема безотцовщины в России?
Я не выбирал тему для фильма. "Тема" - это слишком узкое понятие. Я просто нашел хороший сценарий. В нем есть некоторые моменты из реальной жизни писавших его людей. А я увидел в сценарии возможность воплотить те идеи, которые мне близки. Поймите, искусством правит мир идей, а не какие-то бытовые истории и тем более не "темы".
После победы в Венеции ваш фильм купили в прокат все европейские страны. А российские прокатчики долго медлили. Я слышала, они не хотели его покупать - считали, что средний российский зритель его не поймет и на фильм не пойдет.
Что-то такое действительно было. Мне говорили, что Возвращение – фильм не для широкого проката. Но мне кажется, 10 кинотеатров по Москве – это хороший результат. В кинотеатре "Художественный" и Киноцентре фильм будут показывать очень долго – сначала в большом зале, а потом, когда поток желающих истончится, фильм перенесут в малый зал. Так что всем желающим, я думаю, удастся посмотреть картину.
Выгодно ли вообще России снимать фильмы - не блокбастеры?
Я не знаю. Я не прокатчик, не дистрибьютор, не продюсер. Я режиссер. Могу сказать только одно: все продюсеры твердят одно: "Снимать кино в России не выгодно". Но почему-то продолжают его снимать. Вероятно, все-таки это приносит прибыль.
А кому вы первому показали картину?
Продюсеру фильма Дмитрию Лесневскому.
И что он сказал?
"Это гениально".
Приятно, наверное, такое слышать…
Он сказал это не обо мне, а о фильме. А фильм сделала команда. Большая команда. Это наша общая заслуга – мы смогли найти общий язык, контакт, смогли жить друг с другом 40 дней на Ладоге. Было трудно, но было здорово. 40 человек были абсолютно счастливы 40 дней. Может я преувеличиваю, но за себя я могу ручаться: я был счастлив.
А вы мечтали о чем-нибудь во время съемок фильма?
Я мечтал о том, что сниму кино, оно каким-то образом попадет в кинотеатры, и случайный зритель – просто от нечего делать – увидит на афише незнакомое название и неизвестное имя режиссера, купит билет, пойдет и просто его посмотрит. К сожалению, этой мечте не суждено реализоваться. Два Венецианских Льва, выдвижение на Оскар создали вокруг фильма непреодолимую стену. От этого шума, сопровождающего фильм, тяжело абстрагироваться. Мне даже жаль
Андрей, на Венецианском фестивале зрители устроили вам 15-минутную овацию. На показе в Москве (мне, по крайней мере, так показалось) аплодировали довольно жидковато. Почему?
Благодарная реакция зрителей выражается не только в аплодисментах, поверьте… Мне кажется, напряжение, которое пронизывает фильм, перетекает в зал и зрителю становится просто не до аплодисментов. Я часто слышал о том, что после просмотра не хочется говорить, какие уж тут аплодисменты. Людям хочется просто сидеть и молчать. Кстати, мне кажется, привычка аплодировать всякий раз, когда самолет благополучно приземляется, появилась не столько потому, что не все из них в последнее время стали это делать благополучно, сколько потому, что эта привычка пришла к нам оттуда. Население наше все чаще стало бывать за рубежом и обучилось этому чужеземному правилу. Но это не значит, что русские не чувствуют благодарности. Просто иногда она выражается как-то иначе.
А вы чувствуете, как меняются ощущения в зрительном зале?
Вы знаете, удивительная вещь, но в кинотеатре фильм меняется в зависимости от настроения зрителей – точно также, как каждый раз неуловимо меняется спектакль в театре. Я видел много залов, много разных аудиторий, и я понял, что даже время фильма может течь по-разному. Я такого даже представить не мог: ведь монтаж нельзя изменить, в отличие от игры актеров в спектакле. В Новосибирске, например, мой фильм почему-то стал более динамичным, и практически превратился в экшн. В других залах фильм почему-то идет медленнее. Видимо, энергия зала вступает во взаимодействие с энергиями, текущими с экрана. Это метафизическое и непредсказуемое взаимодействие.
Как вы оцениваете свои шансы на получение Оскара?
Никак. Во-первых, рано об этом пока говорить. Фильм просто выдвинут на Оскар. Это значит, что американским киноакадемикам еще предстоит решить, попадет ли он в пятерку номинантов, из которых потом отбирается победитель. Но даже попадание в пятерку – это сильнейшее событие в жизни любого режиссера. Я уж не говорю о получении Оскара. Тут уж просто можно лавровый венок одевать и носить всю жизнь. А во-вторых, то, что фильм куда-то движется, что-то получает, от меня уже не зависит. Фильм уже давно живет своей собственной жизнью. А плестись у него в хвосте и комментировать все с ним происходящее мне представляется неинтересным.
А как бремя внезапно свалившейся на вас славы? Не давит?
Я уже мечтаю вернуть то время, когда ко мне не было приковано такое пристальное внимание, как сейчас. Публичная жизнь – это кошмар. Если честно, я очень сильно устал от фильма. Даже не столько от него, сколько от всего того, что его окружает. Я два месяца подряд с утра до ночи только тем и занимаюсь, что даю интервью. Интервью мне просто не дают жить. Днем я их даю, ночью я их вычитываю и правлю. Я пытался прекратить встречаться с журналистами в начале октября – но у меня не получилось. Но 16 октября я поставлю на этом точку. Так что ваше интервью, наверное, последнее.
Что-то будете дальше снимать?
Сейчас я хочу сделать фильм о том, как снимался фильм Возвращение. Я хочу посвятить этот фильм Володе Гарину, актеру, который утонул этим летом. Весь ноябрь-декабрь я буду именно этим заниматься. А уже в январе займусь следующим проектом.
Ольга Тараканова