Передача "Попутчики"
02.10.2011
Д.БОРИСОВ: 23.05 в российской столице, вы слушаете радио "Эхо Москвы", меня зовут Дмитрий Борисов. Александр Плющев – это человек, который сидит рядом со мной. Привет. Добрался, молодец, успел, сел вовремя.
А.ПЛЮЩЕВ: Нетрудно, без пробок, нормально.
Д.БОРИСОВ: Это ты сегодня вовремя пришел, потому что на следующей неделе меня бросишь?
А.ПЛЮЩЕВ: Со следующей недели я уже начинаю выездные свои сессии.
Д.БОРИСОВ: Будешь виртуализироваться. Голографический Плющев в прямом радиоэфире, ждите. Мы в этот час до полуночи будем ехать не одни. К нам пришли замечательные гости. Андрей Звягинцев, объявленный вам, добрый вечер…
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Добрый вечер.
Д.БОРИСОВ: И заодно и Александр Роднянский здесь же.
А.РОДНЯНСКИЙ: Заодно, здрасьте.
Д.БОРИСОВ: Здравствуйте. Вместе веселее. Верхние полки все заняты. Александр, соответственно, продюсер, Андрей – режиссер фильма Елена, который Плющев, я знаю, посмотрел только сегодня.
А.ПЛЮЩЕВ: Буквально пять часов назад я сидел в кинотеатре.
Д.БОРИСОВ: Расскажи.
А.ПЛЮЩЕВ: Очень мощный фильм. Надо сказать, что я его мог бы посмотреть на "Кинотавре", где бы я был в качестве гостя, уж в кои-то веки один раз приехал на фестиваль в жизни в качестве гостя, а не в качестве прессы. Сел смотреть фильм, о котором все столько говорили, ну, там же кинопублика собирается, все очень много говорили, его ждали. Он был закрывающий фестиваль, после уже, собственно, закрытия. И так сижу там, вторая минута, и вдруг звонок с "Эха Москвы", говорят – давай-ка, делай нам репортаж про закрытие, по итогам, все дела, и на утро, и на вечер, и на все, что хочешь. Так я и не посмотрел в первый раз Елену. А сегодня сходил, и я, конечно, под большим впечатлением. Я очень надеюсь, что мы сегодня посвятим какую-то ощутимую часть нашего эфира обсуждению фильма в том числе, потому что он, как мне кажется, не только того стоит и заслуживает, вообще глупо говорить, но и он побуждает к тому, чтобы начать обсуждать. Я в Твиттере написал несколько слов, и то завязалась какая-дискуссия, а тут у нас есть возможность как-то обсудить широко.
Д.БОРИСОВ: А я посмотрел в среду, и надо сказать, что несколько дней был под таким впечатлением, что сегодня решил впечатление резко… ну, что ли, перебить, правильное слово "перебить", и пошел на Альмадовара, на Кожу, в которой я живу.
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Получилось?
Д.БОРИСОВ: По-моему, прекрасное сочетание. Если смотреть, как я, все помнить из Елены и посмотреть Кожу следом, а потом желательно вспомнить Елену еще раз, - вообще прекрасно. В голове все складывается, все, что к чему. Долгий был съемочный период? Тут спрашивали на сайте, я видел, на нашем. Расскажите.
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Если имеется в виду именно съемочный период, то 42 съемочных дня.
Д.БОРИСОВ: Это было давно?
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Это было в апреле, в мае, часть июня. Календарно это длилось чуть больше двух месяцев, двух с половиной даже. С 9 апреля мы начали снимать, и где-то 14-го - 15-го июня закончили.
Д.БОРИСОВ: Это не может быть этого года, я просто так с удивлением слышу…
А.ЗВЯГИНЦЕВ: В это время мы уже были в Каннах в этом году. Это 2010 год, весна 2010 года. 42 съемочных дня – это съемочный период. Вот прямой ответ. Подготовительный период был несколько дольше, естественно. Мы в октябре запустились в подготовительный период, то есть, кастинг, подбор актеров, работа над режиссерским сценарием, разработка эскизов, декораций и так далее. Октябрь, ноябрь, декабрь, январь, февраль, март, и часть апреля, первая неделя апреля. Полгода, почти семь месяцев.
Д.БОРИСОВ: Вам было страшно, когда вы премьерили фильм сейчас, здесь, в Москве? После всего того, что произошло в мире…
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Перед выходом на сцену всегда волнительно.
Д.БОРИСОВ: Как вот эти, как люди любят говорить, зажравшиеся, богема такая вот, приехала на Новый Арбат, зашла в "Октябрь"…
А.ПЛЮЩЕВ: Гламурно-богемная тусовка такая.
А.РОДНЯНСКИЙ: Преувеличено, не было там...
А.ПЛЮЩЕВ: Не знаю, если Борисов там был, то уж как минимум половина этого было.
Д.БОРИСОВ: Ну да, ты не пришел, поэтому не все.
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Да нет, я не знаю, о каком вы страхе говорите. Чего бояться-то, собственно говоря?
Д.БОРИСОВ: Здесь, на вашем месте, сидели у нас гости, которые говорили, что им в Москве страшнее, чем там.
А.РОДНЯНСКИЙ: Да им страшно жить.
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Не знаю. Нет, никак не могу прокомментировать, никаких страхов. Исключительно только волнение предпремьерное, но это всегдашнее состояние актера или человека творческого, который перед выходом на сцену всегда волнуется. Есть даже такое поверье или некий такой закон в актерской среде – если ты перестал волноваться перед выходом на сцену, то пора заканчивать свою деятельность. Это обязательный атрибут, это непременно происходит. Я, например, не могу, всегда волнуюсь, не знаю, что именно сказать, потому что и без того всегда нахожу это странным – представить фильм. Я никогда не могу найти слов, что именно нужно сказать, потому что фильм – это и есть то, что ты хотел сказать. Перед этим можно сказать только "Приятного просмотра, и, пожалуйста, отключите ваши мобильные телефоны". Кстати, мне сказали, что в зале огромное количество этих светящихся мониторов телефонов, так и не вняли моей просьбе.
А.РОДНЯНСКИЙ: Это неизбежно.
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Мне это кажется...
А.ПЛЮЩЕВ: Сказал Александр Роднянский, который в это время возится в айфоне своем.
Д.БОРИСОВ: "Энгри Бердс".
А.РОДНЯНСКИЙ: Преувеличительно, "Энгри Бердс", я отвечаю на немедленные вопросы, срочные.
А.ПЛЮЩЕВ: Мы бы были сильно удивлены, если бы вы этого не сделали, потому что, как любой человек такого уровня, продюсер, вы можете делать, мне кажется, миллион дел одновременно, не только поиграть в "Энгри Бердс" на фоне, знаете…
(все говорят одновременно)
А.ПЛЮЩЕВ: Ну что вы стесняетесь, Александр? Все мы играем в "Энгри Бердс", в конце концов, не страшно. Даже я вот, у меня не айфон, а Андроид, я тоже иногда…
А.РОДНЯНСКИЙ: Потом расскажете, что это такое?
А.ПЛЮЩЕВ: Да, конечно, у вас тоже есть.
Д.БОРИСОВ: Это уже баян. Дорогие слушатели, можете присоединяться, задавать любые вопросы, какие у вас накопились, если вы уже посмотрели фильм Елена, или если вы не посмотрели, но видели другие работы Андрея Звягинцева. +7-985-970-45-45, это наш мобильный телефон, туда смс-сообщения присылайте, а если у вас есть Твиттер, используйте @vyzvon, этот аккаунт для того, чтобы… мы все это прочитаем, увидим здесь, у нас в купе.
А.ПЛЮЩЕВ: Александр Роднянский выступил продюсером этого фильма, как это обозначено в титрах, каждый может в этом убедиться. Отсюда прямой вопрос – почему вы решили взяться за этот фильм, эту историю? Только потому, что Звягинцев, или были какие-то иные соображения?
А.РОДНЯНСКИЙ: Откровенно говоря, в кино других не бывает, если честно. Их всего лишь всегда, если по-честному заниматься кино, всего два соображения. Первое – это автор, а второе – это конкретно повод для фильма, то есть, сценарий. Мне Андрей принес сценарий, я его прочитал, и недолго заняло, если честно, мое размышление. Я всегда полагал, когда я увидел Возвращение… если честно, я Андрея приметил, еще когда он сделал короткометражку, я помню, еще тогда, я не говорил ему даже, "вот (неразб.) сеанс откровения". Я увидел короткометражку, я тогда еще руководил украинским каналом (неразб.), и мой ближайший тогда товарищ и сотрудник прибежал, принес мне Черную комнату - вот человек, надо запускать. Я позвонил хорошему знакомому Диме Лесневскому, говорю – что делать, вот человек по фамилии Звягинцев? Мы делаем кинофильм, сказал он, это был собственно фильм Возвращение. Я не без интереса посмотрел фильм Возвращение, но уже в Венеции, где я был на фестивале, и был под большим впечатлением. Даже, я помню, когда фильм получил главный приз, я позвонил Эрнсту, с которым тогда был в очень близких отношениях, и сказал, что это большая победа российского оружия, и нужно немедленно сообщать, я это помню отчетливо. На меня фильм произвел огромное впечатление. Я всегда считал, что Андрею нужно сделать современную историю, очень конкретную, очень в деталях, укорененную в социальных нынешних контекстах. Когда я прочитал принесенный им сценарий, я очень обрадовался, и поэтому мы сразу и запустились.
А.ПЛЮЩЕВ: Вы сейчас говорите, как меценат.
А.РОДНЯНСКИЙ: Да ладно вам.
А.ПЛЮЩЕВ: Да, серьезно, не как бизнесмен, правда.
А.РОДНЯНСКИЙ: Перестаньте. Вы все время забываете, что продюсер – это не меценат и не бизнесмен в чистом виде, а это такой ответственный предприниматель, имеющий творческую экспертизу, в идеале, то есть, занимающийся конкретно кинематографом, если это продюсер телевидения, или какого-нибудь музыкального, то есть, реальную экспертизу, в состоянии разбираться глубоко и влиять на какие-то процессы, и так далее. Иными словами, здесь ничего ни меценатского, ни бизнесменского, это все крайности такие. Я просто верю в то, что наша задача – делать замечательные кинофильмы, волновать ими и заставлять думать наших замечательных зрителей, если таковые есть и находятся. И если это получается – это большой успех, и за этим возникает, в том числе, и деловой успех, но не иначе. Я не верю в эту родившуюся в России какую-то странную веру в то, что есть отдельно бизнес, а есть отдельно кинематограф. Я считаю, что существует только кинематограф настоящий, который делаю только талантливые люди со своей позицией, со своими внутренними убеждениями, со своей художественной интонацией, в идеале, я бы даже сказал, с особым стилем, миром, чем-то еще, называйте, как хотите. Тогда это получается.
А.ПЛЮЩЕВ: Я прошу прощения, но я все-таки додавлю. Прошу прощения у Андрея, прежде всего. Но ведь вы задумываетесь о том, как фильм будет окупаться, или нет?
А.РОДНЯНСКИЙ: Естественно, я задумываюсь, было бы странно, если бы я не задумывался, в этом моя, в том числе, ответственность. Но повторюсь, что нет такой примитивной окупаемости. Есть длинная жизнь кинофильмов, и это очень важно. Если говорить всерьез, то самой большой проблемой российского кинематографа является его невозможность жить за пределами России. А вот фильм Елена, я надеюсь, как, впрочем, это и было с Возвращением и с Изгнанием, он может жить не только в России, а далеко за ее пределами, и менять зрителей, неглупых и мыслящих, что в России, что во Франции, что в Америке, где, кстати, фильм выходит, 7 марта он выходит во Франции, 4 мая он выходит в Америке, и в десятке других стран. И в этом смысле, мне кажется, нет ничего уникального в российском фильме по отношению к тому, что смотрит мыслящий сегмент аудитории.
Д.БОРИСОВ: Не могу пройти мимо вопроса, который здесь задают: "Не обидно, что на "Оскар" подали не вас?" Давайте, как есть. И закроем тему. Мне было обидно, когда я смотрел, я отвечу за вас и себя.
А.РОДНЯНСКИЙ: Слегка.
Д.БОРИСОВ: Я еще не видел Фауста. А вам? Скажете что-то, Андрей?
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Да я, честно говоря, уже как-то даже и сказал где-то что-то такое. Не то, чтобы пожалел о том, что проговорился, потому что дал себе… не слово, не зарок, просто решил, что в моей ситуации, в ситуации человека, который сделал фильм, один из этих трех, которые рассматривались комиссией, просто негоже высказываться, как бы то ни было по части того или иного решения, просто (неразб.) неправильно. Тем не менее, где-то как-то уже даже проговорился, что-то я высказал на эту тему, и исключительно, поверьте, не из соображений какой-то обиды, а из таких каких-то досадных мыслей о том, что мы как-то живем все в каком-то таком прошлом, и это прошлое нас настигает, и мы никак не можем от него избавиться, никак эту кожу не можем сменить сезонную. Пора уже давно как-то становиться свободными людьми, не зависеть ни от кого, принимать любые решения, исходя исключительно из соображений собственных, личных, не связанных ни с карьерными зависимостями, финансовыми, или с зависимостями от какого-то высоко стоящего начальника. Честно говоря, мне даже все равно, как будут интерпретировать мои слова, поверят ли мне, что я искренен в этой части, что я не из обиды это высказываю, а из общего положения – доколе это будет так? Действительно черте-что, по-моему. Но я уже говорил, почти процитирую самого себя, в "Комсомольской правде", по-моему, высказал это соображение, что, на самом деле, в этой маленькой модели, как в капле воды, весь океан нашей жизни отражается в полной мере. На всех этажах, во всех сферах работает этот принцип, принцип какого-то зависимого… в общем, решений, которые исходят не из чести, не из достоинства человеческого, а из прямой его рабской зависимости от ситуации. Вот это очень досадно. Вот только это я могу сказать, хотя, разумеется, в полной мере, что называется, противоречу самому себе, сказал, что ни слова более, неэтично...
Д.БОРИСОВ: Спишем это на мою неэтичность полную и безответственность (неразб.)
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Я отдаю себе отчет, что могут прочесть это и так. Ну, и бог с ним, это уже на совести тех интерпретаторов, кто смотрит на это так или иначе.
А.ПЛЮЩЕВ: Если о не связанных содержанием фильма вопросах мы на этот момент исчерпали, я бы хотел перейти к фильму, если позволите. Я прямо вот держался эти 20 минут…
Д.БОРИСОВ: Можно еще три секунды я у тебя…
А.ПЛЮЩЕВ: Пожалуйста, прошу тебя, еще подержусь.
Д.БОРИСОВ: Почему у меня возник такой вопрос? Потому что, когда я смотрел, в какой-то момент поймал себя на том, что при всей точности, с которой показана современная Россия в этом фильме, какие-то детали, в которых угадываешь… все очень кратко и точно, постепенно угадываешь волшебно просто, не стыдно за Россию при этом почему-то в этом фильме. Ну, я представляю себе, как смотрят фильм за рубежом. Вот они представляют по фильму Елена состояние современной Москвы. Вот они смотрят на мир вот такой, мир вот сякой, посерединке, низы, верхи, все это показано, и ни там, ни там, ни там в принципе не стыдно. За конкретные человеческие истории – да, понятно, они у всех бывают. А вот за состояние общее…
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Это логика, честно говоря, мне, откровенно говоря, очень враждебная. Я не полагаю целью кинематографа важной все-таки защиту интересов, доброго имени и облика собственной страны. Больше того, если вы посмотрите конкурсную программу любого мощного кинофестиваля, вы, скорее всего, увидите нервные окончания, которые свидетельствуют о проблемах в каждой из стран, которые представлены в фильмах конкурса большого фестиваля. В этом-то и функция кинематографа – свидетельствовать о проблемах, о том, что происходит с человеком в нынешних обстоятельствах, и меньше всего – выдавать желаемое за действительное.
Д.БОРИСОВ: Получилось, что история не конкретно привязана к стране. Если вдруг показать…
А.РОДНЯНСКИЙ: При этом это очень Россия, универсальная. Она понятна, поэтому она и выходит в прокат, и проходит легко через сито всякого рода конкурсных отборов фестивальных, это верно. Но важно то обстоятельство, что кино, в конечном счете, это такой, если хотите, барометр психологического состояния людей, живущих во всех странах мира, и это возможность для подавляющего большинства зрителей, испытывающих эмоциональный голод, даже, может быть, очень часто не отдающих себе отчет, насколько они эмоционально если не пусты, то ограничены, живущих рутинной жизнью, идентифицироваться с героями и прожить жизнь, очень сложную, вроде бы, но сконцентрированную, такой сгусток событий, через которые проходит любовь, в Елене, в частности, персонажи, которые стали героями дважды. И здесь не надо свидетельствовать о том, что в России все в порядке. Наоборот, речь идет о том, что с людьми не все в порядке, вне зависимости от того, это в России, или во Франции, в Германии, в Бельгии или в какой-либо другой стране. С людьми не все в порядке.
А.ПЛЮЩЕВ: Причем здесь не только о месте мы можем так размыто говорить, но и о времени. Ведь согласитесь, такая история могла совершенно спокойно произойти и не в наше время. Она совершенно не привязана к десятым годам 21-го века, ведь правда? Она совершенно могла произойти в 18-ом столетии, в 16-ом, где угодно. Но я хотел, если можно, чуть-чуть вернуться на "до фильма" и поговорить, спросить, точнее, о происхождении истории, о происхождении сценария. У вас, Андрей.
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Как он так появился?
А.ПЛЮЩЕВ: Да, если можно.
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Конечно, можно, потому что я уже об этом, опять-таки, очень много говорил, у меня язык уже отточен на этой истории. Началось все с того, что в 2009 году, зимой 2009 года, в феврале, мне поступило предложение от продюсера, с которым мы познакомились на новелле Нью-Йорк, я тебя люблю. Он британец, это был его такой дерзкий первый большой проект, он решил, как продюсер, выступить с такой мощной программой. 4 полнометражных фильма, к режиссерам с разных континентов он хотел обратиться с одной темой – темой Апокалипсиса. Но, когда через два месяца мы с Олегом предложили ему готовый сценарий, он совершенно не был готов и не ожидал, что мы так скоро отреагируем. Стало ясно очень скоро, что он еще не нашел всех четверых. Я представил себе, какой это будет долгострой, потому что прямым условием было 4 готовых сценария, то есть, такой портфель идей, с которыми он должен был прийти к инвесторам. Мне сразу стало ясно, что это очень будет долгая история, совершенно было очевидно. Я спросил у него, готовы ли другие. У него была только одна кандидатура, первые переговоры он провел с этим человеком, азиатом каким-то. И мы очень скоро вышли из проекта, потому что я готов был хоть завтра запускаться с ним. Это было в мае. Довольно скоро мы встретились совершенно по другому поводу с Александром Роднянским, это было в конце августа, как-то между делом спросили у меня, что я делаю. Я сказал, что я вот сейчас ищу финансирование на историю современную. Александр попросил меня прислать сценарий. Я помню, как это скоро все случилось. Сегодня вечером я отправил текст, завтра утром раздался звонок, Александр мне сказал – давайте запускаться немедленно. Вот так зародилась эта история, вот так она пришла сюда, вернулась сюда, на родину, потому что там были имена Ричард, Хелен, Дэн и прочие. Обязательное условие проекта было – англоязычный проект, это должна быть история с английскими актерами. Но я, признаюсь, очень рад, уже постфактум, в особенности, понял, что это очень правильно судьба распорядилась, очень правильно, что мы вернулись на родину, что вся эта история укоренена именно здесь и сюда. Хоть вы и сказали, что эта история могла произойти, когда угодно, действительно это совершенно классическая история убийства идеального, так называемого, при этом без элементов детектива, это намеренное решение. Но все же, мне кажется, эта история именно здесь, именно сейчас актуализируется невероятно. Мне кажется, поэтому такой отзыв у публики, что они узнают время, узнают себя. Сейчас это очень, мне кажется, актуально.
А.ПЛЮЩЕВ: Я сегодня, выйдя из кинотеатра, подумал, что надо бы написать в Твиттер 140 знаков, какую-нибудь фразу о фильме, уехать на радио сначала, у меня эфир в 9 часов был, поэтому я был как-то скован во времени, и я подумал, что я должен написать первое, что мне пришло в голову, такое первое впечатление. Я написал, и я хочу, чтобы вы сказали, насколько я ошибся в своем восприятии, или оно было поверхностным, каким угодно, как вы скажете, так и будет. Я написал, что это очень мощный фильм о всепобеждающем быдле. Так я воспринял.
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Первая мысль не всегда бывает самой лучшей, так сказать.
А.РОДНЯНСКИЙ: Интеллигентно, обращаю ваше внимание.
А.ПЛЮЩЕВ: То есть, мог бы и в морду дать, жестче ответить.
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Тогда это было бы в духе вашей фразы.
А.ПЛЮЩЕВ: Тоже хорошо.
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Я избегаю таких формулировок, это слово, мне кажется, скажем так, выводит вообще дискуссию на другое поле. Там не хотелось бы обретаться совсем. Это мне кажется очень… как бы сказать… даже дело не в корректности, а просто, уж извините меня, некорректно, даже не некорректно, незрелые мысли, потому что…. Можно себе это позволить, такую формулировку, где-нибудь в подъезде или на лестничной площадке с соседом, но речь ведь идет о людях...
А.ПЛЮЩЕВ: Отлично, отлично, еще сильнее.
А.ЗВЯГИНЦЕВ: ...кого мы наблюдаем в кадре, это же люди. Я вам скажу, я вот искал пример какой-нибудь, какой-нибудь пример, и вдруг вспомнил. Это было не так давно, на одной из премьер, их было так много, от Новосибирска до Питера и так далее. Читал Лекции по русской литературе Набокова, а у него есть глава среди прочих о Максиме Горьком. Там на первой же странице, он очень скоро переходит к его сочинениям, и в общем, надо сказать, не особенно ценит его, как литератора, но почему-то его поместил туда, в этот сборник лекций… и на первой же странице он рисует такой ад, такой ужас, такой кошмар, в котором жил он все свои детские годы, это даже не низ, это не На дне, это совсем черт знает что. Тем не менее, понимаете, мысль потом приходит вдруг о том, что этот человек умудрился выбраться из этого ада, бесчеловечного какого-то, страшного, скотского, скотской жизни, выбраться и стать писателем, художником, стать человеком значимым. Курьез, что при жизни улицу назвали его именем, он по ней ходил, такой советский курьез, но он все равно человек выдающийся и очень мощный. Поэтому делить людей на вот такие категории, это просто, мне кажется, неправильно. Вот я бы так на ваш Твиттер. Заметьте, знаков гораздо больше. Я думаю, что дело было только в том, что знаков у вас было немного.
А.ПЛЮЩЕВ: Спасибо, вы оставили мне возможность выйти в эту дверь, спасибо, это очень интеллигентно.
Д.БОРИСОВ: Ладно, возвращайся из тамбура, так и быть.
А.ПЛЮЩЕВ: Есть такая штука. Но тем не менее, мне кажется, что здесь человеку простому, условно говоря, я не знаю, даже плохо я сейчас опять сформулирую, той самой аудитории, о которой идет речь, она же там везде почти одна и та же. Помните, там Елена говорит вот эту фразу, которую взяли в ролик, рекламирующий фильм: "Чем вы, собственно говоря, отличаетесь?" Я, конечно, не цитирую дословно, но…
А.РОДНЯНСКИЙ: "Почему вы решили, что вы лучше других? Потому что у вас больше денег и вещей?"
А.ПЛЮЩЕВ: Да-да, вот то, что она говорит. Мне кажется, что люди, что по ту, что по эту сторону, примерно одинаково… я сегодня смотрел еще за реакцией людей в зале, и мне кажется, им временами было несколько сложно, очень сложно признаться в том, что они в принципе думают так же – что он жмот, вот этот главный герой, главная жертва, он жмот, мог бы вообще, честно говоря… я прямо это слышал в зале… честно говоря, мог бы, ну что ему, жалко, в конце концов? Он очень несимпатичный тоже, и есть какое-то оправдание у них того, что она взяла и его убила. Извините, что я сейчас сделал…
А.РОДНЯНСКИЙ: Это называется "спойлер".
Д.БОРИСОВ: Впрочем, Андрей уже сам сказал, что это история идеального убийства.
А.РОДНЯНСКИЙ: Спойлеров уже столько...
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Мало того, я вдруг знаете, с чем столкнулся? Очень многие зрители… не многие, не могу сказать "многие", точно слышал от троих или четверых, которые видели фильм дважды, вот именно на премьере двое точно, как минимум, сказали мне об этом, причем независимо друг от друга… они говорят, что второй раз еще интереснее смотреть этот фильм, потому что ты знаешь историю, и вдруг ты здесь, глядя на эту историю снова, начинаешь видеть, где именно, в какой момент и каким образом к ней пришла эта мысль, и так далее.
А.РОДНЯНСКИЙ: Я правда считаю, что второй раз это лучше смотреть, это однозначно. Я знаю много зрителей, которые посмотрели второй раз и были значительно более довольны, чем в первый. Причем в первый они были вполне довольны, сам факт, что они смотрели второй раз, об этом говорит. Это факт. Любопытно следить за поведением людей, за их состоянием, за рождением в них мыслей, страшных планов. Не хочется все-таки рассказывать о содержании, кто, кого и зачем убил. Все-таки есть надежда, что какая-то часть зрителей пойдет и посмотрит фильм, и не хочется им портить впечатление. Но фактом остается то обстоятельство, что здесь нет ни хороших, ни плохих, и нет никакого быдла отдельного, в продолжение того, что говорил Андрей, нет ни быдла, ни вот этого высшего общества, образованного такого класса. (неразб.) образованщины, как говорил Солженицын. Они все равно хороши, просто проявляют себя по-разному, в соответствии с родовыми признаками собственной классовой группы. Это не класс, а классовая группа, точнее будет сказать. И та катастрофа, которая происходит с людьми, мы говорим же о катастрофе… мне понравилось, кстати, название рецензии, которую написал Андрей Плахов, он назвал это Новая русская трагедия, как бы столкнув "новое русское", которое обычно связано с перечнем атрибутов "нового русского", вот и трагедия. Новая русская трагедия связана с тем, что это моральная катастрофа всех без исключения людей, вне зависимости от того, к какому классу они принадлежат. Конечно, внешне это выглядит победой класса муравьев, внешне. Но, откровенно говоря, те, кто отказались вроде бы побежденными, не выглядят особенно лучше. Это важно.
Д.БОРИСОВ: Тут спрашивают, повторяется вопрос, интересно. Вот например, пишет (неразб.), наш слушатель: "Спасибо за фильм, я его посмотрел только вчера, до сих пор под впечатлением. Будет ли сиквел, например, Месть Катерины?"
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Неплохо.
Д.БОРИСОВ: И поясняет: "У меня всегда возникает подобный вопрос, если картина показалась слишком короткой. Кажется, там еще много-много всего". Будет "Месть Катерины"?
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Возможно, хорошее чувство, когда есть желание заглянуть по ту сторону, сиквел ли, приквел ли, это хорошее свидетельство того, что выхвачен какой-то эпизод, момент, сюжет из жизни...
Д.БОРИСОВ: Очень яркая получилась Катерина, едва ли не самый яркий персонаж именно по запоминаемости.
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Ее еще, кстати, настолько, как раз в меру, не много, что оставляет желание еще… у меня это оставляло желание, из 42 съемочных дней 6 дней были съемочные дни Катерины, то есть, Елены Лядовой. Я только к шестому дню не "раскочегарился", а как сказать… я как-то вдруг к ней проникся таким, у меня возникло желание, думаю – как жаль, что это последний ее съемочный день. Потому что она вдруг как-то все глубже, глубже раскрывалась, она очень содержательная, очень сильная натура, сама Лена Лядова.
Д.БОРИСОВ: Вот те несколько сцен, в которых она появляется, их там не так много.
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Да, их немного. Вот в бонусах будет еще одна сцена, не вошедшая в фильм, так что, я думаю, увидят зрители скоро. 10 минут экранного времени, не вошедшие эпизоды. Один из них как раз с Катериной, большой такой, трехминутный кусок, еще более раскрывающий ее. Но я до сих пор думаю, что это правильное было решение – изъять этот эпизод из фильма.
А.РОДНЯНСКИЙ: Я уверен тоже.
А.ЗВЯГИНЦЕВ: По поводу, будет ли – не знаю, сомневаюсь, что в этом есть нужда, потому что все-таки вещь настолько герметична в себе, закрыта, она такой и должна остаться. Мне кажется, сиквелы и приквелы, это все-таки элемент какого-то другого рода искусства, другого диалога со зрителем. Мне кажется, здесь просто нет нужды. Скорее, можно создать новых героев, совсем новых, других. Я даже подумывал о Лядовой, мы с ней даже это обсуждали, потому что я увидел очень мощную потенциально актрису и личность, как человек, она очень интересная. (неразб.) Лядовой, надеюсь, она перед микрофоном.
А.РОДНЯНСКИЙ: Замечательно.
Д.БОРИСОВ: Пусть будет приятно. А вот Александр из своей продюсерской ложи не хотел бы снять сиквел?
А.РОДНЯНСКИЙ: Нет. Я уверен, что отличное чувство зрительское, когда хочется увидеть сиквел, знать, что произошло с героями, это идеальное совершенно...
Д.БОРИСОВ: Некоторые не выдерживают, и, спустя не год, не два, не пять…
А.РОДНЯНСКИЙ: Сами снимают сиквел.
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Зрители, вы имеете в виду?
Д.БОРИСОВ: И создатели тоже.
А.РОДНЯНСКИЙ: Я думаю, что, на самом деле, зрители в состоянии нарисовать себе будущее этих людей, вот если всерьез. Если без шуток, то они безусловно понимают, что с ними приключится, как они выглядят, и даже знают людей, живущих рядом, очень похожих на тех, кто стал героями этого фильма. Посему естественное зрительское желание, воспитанное годами фильмов со счастливым концом и торжествующими позитивными героями, желание абсолютно легитимное – увидеть фильм, в котором кто-то за кого-то отомстит. Нет, я думаю, что это было бы неправильно.
А.ПЛЮЩЕВ: С другой стороны, я, опять же, читаю комментарии какие-то в Интернете, слышу, что люди на выходе говорят… мне кажется, что здесь Андрей Звягинцев – абсолютный классик в этом смысле, потому что, когда люди выходят и говорят "С очень тяжелым чувством я ухожу" или там "Посмотрел…", мне, как любителю классической литературы, прямо бальзам по сердцу – значит, хорошо. Ну, а чего же, если с легким сердцем ты выходишь из кинотеатра, это значит, что-то не то, значит, фильм какой-то неудачный.
А.РОДНЯНСКИЙ: И при этом нет депрессивности, правда же?
А.ПЛЮЩЕВ: Ну, наверно.
А.РОДНЯНСКИЙ: Нет того, в чем обвиняют обычно российский кинематограф – чернушности и депрессивности.
А.ПЛЮЩЕВ: Абсолютно.
Д.БОРИСОВ: Финал такой, многозначительный.
А.ПЛЮЩЕВ: У меня сегодня спросили, хорошо ли заканчивается фильм.
А.РОДНЯНСКИЙ: Не знаете, как ответить, правда? Хотя для героев точно хорошо.
А.ПЛЮЩЕВ: Я не мог не пошутить, я сказал – абсолютно точно русский хэппи-энд, стопроцентный, потому что действительно там нельзя сказать, что он плохо заканчивается, хоть убей.
Д.БОРИСОВ: Удивительно, что на премьере люди, которые были в "Октябре" на том показе в среду, выходили и говорили – ура, наши победили.
А.РОДНЯНСКИЙ: Есть такие люди.
А.ПЛЮЩЕВ: "Наши" там – это кто?
Д.БОРИСОВ: Те, которые победили.
А.РОДНЯНСКИЙ: У каждого из зрителей фильма есть "наши". Мы вот в Каннах, когда была фактически премьера кинофильма, показывали на фестивале его, он был фильмом закрытия программы "Особый взгляд" и там получил совершенно неожиданно для нас приз, после получения приза показали фильм, что очень странно, такое чувство у нас, но тем не менее, после завершения фильма выходили люди, откровенно говоря, не принадлежащие по внешним признакам к классу, который вы назвали грубо быдлом, они говорили, что вот, все, слава богу, хорошо закончилось. Я не хочу вдаваться в детали, они мотивировали чем-то конкретно, деталями…. Ребеночку хорошо, говорили они, и квартирка есть, и вообще все здорово. Для них это хорошо. То есть, иными словами, мы все-таки имеем очень разных зрителей, что счастье, и в то же время это ответ на вопрос, о чем фильм.
Д.БОРИСОВ: Еще забавно, что среди моих не очень близких знакомых, таких абсолютно шапочных, есть люди, которых я прямо точно узнал. После этого случайно встретился вчера с некоторыми из них, они посмотрели фильм, тоже мы стали обсуждать, и они стали, в моих глазах, абсолютно себя осуждать. Это было очень интересно наблюдать, что ты угадал этих героев в них, а они еще кого-то увидели. Я, кстати, тоже на мысли себя ловил в какие-то моменты, что…. Мне хотелось, чтобы все закончилось именно так, как закончилось, просто для нервного спокойствия, что ли, психологического, чтобы вдруг не стали мстить, или не пришло вот это наказание, возмездие, чтобы все закончилось на одной крови.
А.ПЛЮЩЕВ: Вот то, о чем Александр говорил - разматывая то, что дальше произошло с героями, ты же можешь себе нарисовать все, что угодно, что возмездие пришло, что молния ударила, намек на это же содержится, на самом деле, опять же, как я со своим поверхностным (без иронии) восприятием понял. Когда избивают мальчика, который идет в армию. То есть, он там сам, они сами провоцируют драку…
Д.БОРИСОВ: У меня первая мысль была, кстати, что убили.
А.ПЛЮЩЕВ: Это же обязательно, конечно, то же самое в первый момент.
Д.БОРИСОВ: "1:1" был комментарий в зале.
А.ПЛЮЩЕВ: Это намек, мне кажется. Нет? Андрей, мы неправильно воспринимаем?
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Намек…. Да нет. Ну, конечно, наша привычка, что ли, сознание работает так, что мы ждем, чтобы это непременно произошло на экране. Это так, это привычка. Но в том-то и задача – ломать привычки эти, менять правила игры, создавать новые какие-то формы. Вот это интересно, действительно. В этом финале… я не знаю, тут мы уже спойлеров столько рассыпали… в финале три версии могло бы быть – либо он убивает его ножом, либо его убивают, либо он остается жить. Идеальная версия, совершенно было ясно сразу, что никакого возмездия нет, жизнь продолжается, потому что это слишком желанно зрителю, вот слишком. Тогда у него сразу все смыкается, круг замыкается, и фильм вот здесь закончен.
Д.БОРИСОВ: Все понятно.
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Все ясно.
А.РОДНЯНСКИЙ: Спокойно, комфортно, ничего не хочется.
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Вот с этими формами, с этими традиционными, почти шаблонными, необходимо просто, пересматривать, как минимум, их нужно. Мне кажется, это задача людей, которые занимаются кино.
Д.БОРИСОВ: Обещали читать разные мнения, читаем дальше. Вот наш слушатель с нечитаемым ником "Проф.Преобр.", пишет: "Посмотрели Елену. Правда, ничего, кроме правды, эти правды бьются вусмерть, иногда безо всякого смысла. Точный слепок нашей российской действительности" баба – сильный мужик, мужики – слабые бабы". Конец цитаты.
А.ПЛЮЩЕВ: Вот так вот. Я, например, даже не подумал бы об этом.
А.РОДНЯНСКИЙ: Почему нет?
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Любая интерпретация уместна, любая, потому что человек это увидел. Он видел фильм, так же, как вы, как мы.
А.ПЛЮЩЕВ: Мне кажется, множество интерпретаций – это по-любому успех.
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Там есть пища, конечно. Главное, что там есть пища для этого, действительно, так, для такой интерпретации, совершенно точно.
А.ПЛЮЩЕВ: Если позволите, от содержания фильма, который мы рассказали весь, с начала до конца, уж извините…
Д.БОРИСОВ: Некоторым, кстати, намного интереснее смотреть, когда они все знают уже, им спокойней, они не нервничают.
А.ПЛЮЩЕВ: А вы, тем более, сказали, что второй раз интереснее. Знаете, что, после первого прослушивания сходите и посмотрите. Я, на самом деле, хотел такое маленькое обращение сделать к радиослушателям, если мое слово вообще хоть что-нибудь значит – мне бы ужасно хотелось, чтобы вы посмотрели этот фильм, очень хотелось бы. Тем более, пока он идет в большом количестве кинотеатров, все равно по мере проката оно все время сокращается. Просто у вас будет меньше шансов с каждым откладываемым днем…
Д.БОРИСОВ: И Плющева там нет в титрах, поэтому он сейчас абсолютно объективен.
А.ПЛЮЩЕВ: … у вас меньше шансов попасть на этот фильм, какой-то удобный, нормальный сеанс, в хороший кинотеатр, в который бы вам хотелось, а не в котором вы исключительно только найдете. Это я про Москву говорю. Он же в других городах тоже идет, да?
А.РОДНЯНСКИЙ: Конечно.
А.ПЛЮЩЕВ: И точно так же с другими городами, еще хуже только, потому что в Москве побольше выбор всегда, а в других городах поменьше. Сходите, посмотрите, чтобы у вас было какое-то свое мнение. Он такой фильм, который, глупо сказать "заставляет думать", но он очень многие процессы внутри организма, я имею в виду, прежде всего, внутри головного мозга и внутри нервной системы, колышет, поэтому есть смысл сходить, не зря потратите эти 109 минут. 109?
А.ЗВЯГИНЦЕВ: 109.
Д.БОРИСОВ: 109, все правильно. Подготовился. Тут пишут, что ваше Возвращение и Изгнание показывали на занятиях по философии, и для многих они были откровением. И наша слушательница, кажется, пишет, что это творчество не для всех, оно очень сложное и философское, а тут "бац!", и широкий прокат. Возможно вообще доступным языком объяснять истины, нужно это, спрашивает она.
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Нужно ли… еще раз.
Д.БОРИСОВ: …доступным языком объяснять истины.
А.РОДНЯНСКИЙ: Игра в бисер, Касталия. Хочется, чтобы только ты был посвященным.
А.ПЛЮЩЕВ: А с другой стороны, по-моему, как раз, не хочу вступать в дискуссию, будем считать, что это мой вопрос. Это как раз был сознательный выбор того, что все очень просто показано? Это простая история, Елена, я имею в виду, очень простая история, очень простым языком, на самом деле… я не знаю, зал явно напрягали в начале очень длинные сцены, в которых ничего ровным счетом, ну, без экшена, и вообще отсутствие экшена людей сейчас напрягает, да. Но оставим это за скобками. Простой язык – сознательный выбор?
А.РОДНЯНСКИЙ: Угу.
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Осознанный, в смысле, прием, как стратегия?
А.ПЛЮЩЕВ: Осознанный, конечно, извините. Да, безусловно.
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Ну...
Д.БОРИСОВ: Вы сильно упростили изначально сценарий?
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Нет, сценарий был написан именно таким.
Д.БОРИСОВ: То есть, он не измененный, и Александр в него не вмешивался?
А.РОДНЯНСКИЙ: Нет Он изменился только с момента, когда я его прочитал, там изменился финал, и очень хорошо, что он изменился.
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Я бы сказал, добавился, чуть раньше история должна была закончиться...
А.РОДНЯНСКИЙ: Она могла закончиться раньше. Я был очень в этом смысле рад. Говорили, когда я прочитал, что нужен финал.
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Мы его ждали долго.
А.ПЛЮЩЕВ: Остается вопрос про язык.
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Я, прежде всего, отвечу на реплику в Интернете. По части широкого проката, может быть, Александр меня поправит, если я что-то неправильно скажу, в том смысле, что я, может быть, не все точно знаю, где причина, где следствие. Но мне кажется, относительно проката широкого ответ мог бы быть таким: мы не задумывали заранее, что это будет широкий прокат. Просто фильм, показанный на "Кинотавре" российским прокатчиком, вдруг неожиданно они повернулись к фильму лицом и сказали – мы хотим эту картину, мы уверены в ее потенциале. Запросы от кинотеатров, от киносетей, на самом деле, широкий прокат – это ответ на их запросы. Это так? А.РОДНЯНСКИЙ: В известном смысле да, хотя желательно было бы иметь аудиторию более разнообразную, чем тинейджеры, которые смотрят только три-четыре жанра, прежде всего, комедии и фэнтези. Вы понимаете сами, что сегодняшние российские кинотеатры привлекают своим репертуаром лишь… ну, пусть самый большой, но все же однообразный сегмент аудитории. И тот факт, что на сегодняшний день достаточно широким прокатом, будем говорить – сегментом, но широким...
Д.БОРИСОВ: А сколько выходит копий?
А.РОДНЯНСКИЙ: Около ста, это немало для такого рода фильма, у нас традиционно подобного рода фильмы прокатываются около 20 копий, это очень немного, в основном, два-три кинотеатра в Москве, в Питере и в больших городах. На сегодняшний день, мне кажется, большинство интересующихся зрителей больших российских городов в состоянии посмотреть Елену. И это правильно, потому что, откровенно говоря, хотелось бы добиться того, чтобы аудитории чуть старше 21 года, например, 40+, или 35+, или 30+, с чуть более прихотливыми и разнообразными вкусами, предпочтениями, чем дешевые комедии, или дорогие комедии, неважно, какие комедии или фэнтези, все-таки приходили в кинотеатр и находили там попытки ответить на вопросы, волнующие их в реальной жизни по-настоящему, и не только аттракционы, при всем моем уважении к полноценному аттракционному кинематографу, но все же и содержательный кинематограф. Так было, и так должно быть, и мне кажется, что без этого невозможно справиться. Елена в этом смысле привлекла внимание ряда очень нетрадиционных показчиков такого рода кино, и мы сейчас сами для себя, для меня очень важно посмотреть, как она может идти. Я надеюсь, что она докажет, что все-таки аудитория не окончательно вымерла, не окончательно вымыта из кинотеатров, что есть все-таки люди, для которых кино по-прежнему не просто аттракцион и сфера потребительского рынка, способная развлечь, отвлечь, увлечь, это все нормально, но это территория искусства, диалога хотя бы, в рамках которого можно пытаться ответить на главные вопросы собственной жизни – что из себя представляет наша жизнь, каким образом она устроена, правильно, неправильно, волнует, не волнует, привлечь на свою сторону сидящих рядом, сопоставить свой образ жизненный с тем, что переживают люди на экране. Вот это важно, это принципиальный момент для выживания кинематографа не просто, как искусства, а как сферы человеческого общего подсознания, если хотите, того, что заставляет людей приходить сотнями в один и тот же зал и переживать одни и те же эмоции.
А.ЗВЯГИНЦЕВ: В Новосибирске мне позавчера мои друзья, которые работают в кинотеатре "Победа", там фильм стартовал 21-го сентября, позавчера написали, что полные залы, идут люди, то есть, там волна пошла какая-то, сарафанное радио, не знаю. Интерес есть и будет. Поэтому, если есть интерес такой, если он прогнозируем директорами кинотеатров, прокатчиками, то именно по этой причине широкий прокат. Это не какое-то решение беспричинное. А что касается языка, два слова просто скажу – эта история такой родилась. Она абсолютно родилась такой и диктовала эту форму сама. Здесь нет просто необходимости в каком-то усложнении языка, я уж не говорю о переносе в пространстве и во времени этой истории. Просто нет необходимости. Я уже говорил о том, что эта история как раз актуализируется сегодня, здесь, сейчас, поэтому ее нужно было сделать. Я говорил о том, что я счастлив, что история вернулась на родину и снята была в России.
А.ПЛЮЩЕВ: Пара смсок показывает просто, как люди очень по-разному воспринимают. Здесь, как сказал мне Александр Плющев, получите. Здесь, что называется, вы получите от нашего замечательного продвинутого радиослушателя, это я так, собирательно. "А я была бы рада, если бы парня отправили в армию, а отец с матерью бросили пить. Тем более, беременная мать. Отвратительный фильм, очень вредный, ничего хорошего. Такое не стоило показывать на весь мир". Или вот еще: "Спасибо за фильм. Вчера посмотрела. Кассир в кинотеатре сказал: "Тягомотина".
А.РОДНЯНСКИЙ: Обращаю внимание владельцев кинотеатров на реплику кассира. Он явно пытался привлечь зрителей в свой кинотеатр.
А.ПЛЮЩЕВ: То есть, очень по-разному воспринимают люди. Фильм посмотрите с удовольствием, даже если вы не считаете себя интеллектуальным зрителем, а любите какое-нибудь другое кино. Мне кажется, все равно заставляет шевелиться извилины и прочее. От Кирилла вопрос Андрею: "Важны ли для вас награды, премии и другие атрибуты успеха?"
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Уже не важны.
Д.БОРИСОВ: Уже все есть.
А.ПЛЮЩЕВ: То есть, когда-то были важны, до того, как они были?
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Просто (неразб.) не терять времени на то, что я уже тысячу раз говорил. Мне действительно невероятно повезло в моей жизни, просто невероятно. Когда ты в 40 лет... мне было 37, когда мы запустились с Возвращением, мне было 39, когда он попал в Венецию. Это мой первый фильм. Все, что я делал до этого – это были рекламные ролики, которые я рассматривал исключительно как способ заработка и выживания в условиях 90-х годов. В 2000 вот эти короткие новеллы, такая разминка, и вдруг делаешь первый фильм и попадаешь в Венецию, получаешь там два "Золотых льва". В общем, это невероятное везение, и, честно говоря, это совершенно обратная, пропорциональная, какая-то другая история, чем история, например, человека, который лет 30-40 снимает кино и все никак не может дождаться вот этого ответа от мира...
Д.БОРИСОВ: И потом получает за вклад многолетний.
А.ЗВЯГИНЦЕВ: Признание, которое материализуется, да. Это сложный путь, на самом деле, сложный невероятно. Как выдержать вот это напряжение, амбиции собственные неудовлетворенные…. Это, наверно, тяжело. Я полагаю, что в моем случае просто счастливое стечение обстоятельств. Я об этом не думаю, но тут есть обратная сторона: возможно, что, если вдруг как-то сложится так жизнь творческая, что будет другая судьба у фильмов, возможно, я как-то буду обеспокоен. Но, начиная вот с этой истории с Венецией, я совершенно трезво смотрю на историю с призами, потому что понимаю, что это лотерея. Все об этом говорят, все это знают.
Д.БОРИСОВ: Не успели мы спросить вас про следующий фильм. Значит, будет повод встретиться снова. Это была программа "Попутчики", большое спасибо, у нас были Андрей Звягинцев, Александр Роднянский. Мы - Александр Плющев и Дмитрий Борисов, в следующее воскресенье вновь будем здесь. Спасибо. Все на Елену.