string(9) "ru/Movies" string(9) "ru/Movies" Елена | Фильмография | Андрей Звягинцев

Елена

NON STOP PRODUCTION, Россия, 2011

Режиссер
Андрей Звягинцев
Актеры
Надежда Маркина, Андрей Смирнов, Елена Лядова, Алексей Розин, Евгения Конушкина, Игорь Огурцов, Василий Мичков
Год
2011
Производство
NON STOP PRODUCTION, Россия
фото Владимира Мишукова / photo by Vladimir Mishukov

Елена

28.09.2011

 

На этой неделе в российский прокат выходит третий фильм Андрея Звягинцева – Елена.

Возвращение и Изгнание в каком-то смысле были фильмами эскапистскими, побегом из диких российских прерий в сферы чистого искусства. Звягинцев создавал свое пространство-время, не особо интересуясь реальностью, в которой находился зритель по другую сторону экрана.

Рисовал, прежде всего, семью в различных ее архетипических, почти фольклорных измерениях – мужа и жену, отца и сыновей. Но зритель едва ли мог отыскать в них собственных детей и родителей; если он и должен был познать что-то, то самого себя, единого во всех ролях – улетев, в некоем чувственном прозрении прикоснувшись к трансцендентному. Творчество Звягинцева – это переживание сугубо нездешнее и в то же время общечеловеческое, универсальное, родственное европейской душе не меньше, чем русской.

Но Елена, хоть и получившая международное признание (на "Санденсе" приз за сценарий, в Каннах награду "Особого взгляда"), – история другая, важная в контексте именно российского кино. Свободный художник Звягинцев словно бы вернулся домой из заграничных университетов, достигнув мастерства в классических этюдах, и взялся за родной край, но с прежней акварелью. Славянофилам и сторонникам остросоциального кино решительно не в чем больше его обвинить: теперь Звягинцев не уносит далеко от грешной земли – он едва ли не припечатывает к ней. Его характеры уже не столько архетипы, сколько зловещие обобщения.

Здесь снова семья – и довольно нетипичная: пожилой Владимир (Андрей Смирнов), судя по всему, силовик на пенсии, живет в огромной московской квартире, два раза в неделю ходит в фитнес-клуб, не общается с задиристой дочерью (Елена Лядова), и в целом – добропорядочный сухарь. На старости лет нанял экономкой и по совместительству женой приглянувшуюся медсестру своего возраста – собственно, Елену (Надежда Маркина). У той на шее сидят инфантильный сын, невестка и внуки, обитающие совсем в другой Москве – на окраине, в двухкомнатной квартире советской планировки. Владимир едва терпит их незримое присутствие и отказывается отмазывать навязанного "внучка" (Игорь Огурцов из Школы) от армии.

Вроде бы проза жизни, вообще-то неинтересная Звягинцеву, но удобная и даже необходимая, чтобы сформулировать социальную тревогу, поймать некий нарастающий ультразвук, который пока еще за гранью слышимости; дрожь воздуха перед столкновением миров.

В последние годы общим местом успела стать мысль о том, что Россия, как ни одна другая страна, состоит из множества параллельных миров, вращающихся по своим орбитам. В лучшем случае они не знают или не хотят знать друг о друге, в худшем – боятся и все время ждут подвоха. Казалось бы, по сравнению с девяностыми эта всеобщая дистанция должна бы сократиться – и она сократилась чисто физически, в плане материального достатка. Но только микроклимат не стал здоровее, взаимное недоверие не рассосалось, а как-то перешло на осознанный уровень, обогатилось темными тонами, укоренилось; по-настоящему это стало очевидным на исходе нулевых – тогда и проявилось беспокойство о том, что же будет, когда миры притянет неизбежная гравитация.

Как раз это волнует и Звягинцева – он ставит эксперимент и присуждает победу самому живучему из миров, находящемуся где-то на стыке между "нашей рашей" и "этой страной". Миру, полному быдла не быдла, пацанов не пацанов, а так, угрюмой лавкрафтовской хтони, невосприимчивой к свету, враждебной созиданию, умеющей лишь пожирать. Это ведь из нее выходят водители, размазывающие студентов по тротуару в День без автомобиля, или кандидаты в мастера спорта, ради понта убивающие случайных прохожих (более-менее случайные примеры из блогосферы за последнюю неделю – их можно актуализировать постоянно).

Вообще-то это незаметная, тихая победа по очкам, но в Елене для наглядности она одерживается нокаутом, да еще с размахом катастрофы, причем масштабированной до отдельной личности. Катастрофа здесь – ключевое слово; Звягинцев последовательно доказывает, что ставки именно таковы; известно, что сценарий вырос из предложения снять фильм об апокалипсисе.

В этом плане Елена формально похожа на своего соседа по каннской программе – Меланхолию фон Триера: в обоих фильмах на горизонте медленно и неотвратимо, колоссальными контурами выступает Немезида; оба намагничены на то последнее мгновение, в котором один мир пожирает другой. Больше их, впрочем, ничто не объединяет: для датчанина все это баловство, а вот Звягинцев очень, очень серьезен и принимается сгущать саспенс с первого же кадра. Доминирующее настроение Елены – предгрозовая тревога, смутное чувство "что-то будет", усиливаемое полной герметичностью происходящего, чеховской лаконичностью в словах, пространствах, сюжете; ожидание конца, нагнетаемое беспокойными скрипками Третьей симфонии Филипа Гласса. Эти скрипки сразу дают понять: хорошо ничего не закончится, утешения не будет.

Вообще, эстетически Звягинцев принципиально не изменил своего почерка, несмотря на то что камера его постоянного оператора Михаила Кричмана впервые очутилась не в мистической глуши с абстрактными поместьями, а во дворах депрессивных районов и в заурядных советских интерьерах с коврами на стенах и пыльными сервантами. Больше того, чуть ли не полноправным персонажем выведен телевизор: Геннадия и Андрея Малаховых слышно едва ли не чаще, чем Андрея Смирнова и Надежду Маркину.

И в этих приемах, и в проблематике Звягинцев во многом вступил на территорию режиссеров так называемой "новой русской волны", создающих сейчас повестку дня (скажем, похожим оракулом телевидение было в Шультесе Бакурадзе). Но в итоге он выиграл на их же поле, сведя традиционную чернуху к минимуму, высказавшись – в сущности, на ту же тему – и доступнее, и интеллигентнее, и убедительнее, и несоизмеримо страшнее.

Так что если вы, привыкнув разочаровываться, смотрите русское кино строго раз в три года, пусть это будет Елена, где – редкая, забытая роскошь – не нужно выбирать между красотой и правдой.

 

Георгий Ковалев
openspace.ru